Истина и судебная достоверность - страница 35

Не вдаваясь в полемику по вопросу о разграничении содержательной стороны таких форм реализации права, как соблюдение и исполнение, хотелось бы напомнить о том, что юридической науке, как, впрочем, и любой другой, «терминологическая война» не приносит пользы. Если учеными применяется слово русского языка, то, видимо, нецелесообразно отходить от общепринятого значения данного слова или искажать его смысловое содержание. Так, словарь русского языка трактует исполнение (то же, что выполнение) как осуществление, проведение в жизнь. В свою очередь, смысловая нагрузка термина «соблюдать» заключается в том, что субъект должен строго придерживаться чего-нибудь[73]. Следовательно, соблюдение изначально предполагает в определенной степени пассивное поведение субъекта, а исполнение – активные действия субъекта права.

Например, следование правовым предписаниям, которые регламентируют порядок создания или закрепления юридически значимых объектов. Разве это не соблюдение права? В частности, гражданское право предусматривает для определенного рода сделок простую письменную форму. Несоблюдение простой письменной формы сделки в этих случаях не порождает правовых последствий для субъектов данных правоотношений. В качестве «примера от обратного» хочется привести один случай из судебной практики Собинского городского суда Владимирской области. Предметом рассмотрения был довольно простой спор, вытекающий из правоотношений по договору займа. Спорящие стороны – две женщины преклонного возраста, ничем не отличающиеся от обычных законопослушных богобоязненных представительниц старшего поколения. В рамках спора истица предъявила письменные доказательства, согласно которым ответчица по договору займа является заемщиком с вытекающими из договора обязательствами по возврату суммы займа. Ответчица с иском не согласилась, утверждая, что свои обязательства выполнила полностью и сумму займа возвратила в установленные договором сроки. Что-то подсказывало, что ответчица искренна. Предпринятые судьей меры убедить стороны не нарушать норм морали, поскольку одна из сторон явно говорит неправду (сознательно или добросовестно заблуждаясь), не принесли положительного результата. Обе женщины с упорством, достойным иного применения, настаивали на своем, и, в порыве эмоционального всплеска, каждая осеняла себя крестом, клялась своей жизнью и божилась, что именно она говорит правду. Исчерпав все ресурсы времени, приложив максимум эмоциональных сил, применив все знания из области психологии, судья вынужден был постановить единственно возможное по тому спору решение, при этом, где-то на уровне подсознания (в том числе и с учетом поведения обеих сторон после провозглашения решения), будучи не до конца уверенным в том, что истица была полностью искренна и откровенна.

Данный пример приведен, с одной стороны, в качестве иллюстрации правовых последствий для субъекта правоотношений (положительных для лица, соблюдавшего правовые предписания, и отрицательных – для лица, их не соблюдавшего), а также в качестве подтверждения мысли, которая должна стать аксиомой для любого судьи: истинное отправление правосудия – процесс далеко не механический. Без вложения души, интеллекта, нравственных начал в процесс изучения любого правового конфликта судья, обращаясь только к юридическим познаниям, проявляет себя лишь как ремесленник, тогда как призвание судьи – не осудить, а рассудить, опираясь не только на законоположения, но и на всю палитру нравственно-этических устоев общества, свое мироощущение, свой жизненный опыт и понимание сути применяемого закона.