Надо бы раздобыть для нее лекарства, только вот земли эти для генерала темный лес. Есть ли травницы или знахарки? Его солдаты не раз ловили крестьян, пытающихся прорваться к замку с мешком хлеба или вяленого мяса. Получается, Лайессов здесь любили, пытались спасти, да и деревня неподалеку от замка выглядела добротной. Вейж сразу запретил своим солдатам мародерство, так что крестьяне только косились, но не вмешивались. Офицеры даже что-то покупали у старосты, но весна – время голодное. Вот через месяц уже появится зелень, останется кое-какое зерно после посевной, подрастут телята и ягнята, молока станет больше, а пока…
– Жан, – негромко позвал генерал, и оруженосец тотчас заглянул в комнату. – Ступай в деревню, скажи там, что леди Эжени ранена, нужна травница, чтобы унять боль. И молока купи. Купи! – строго сказал Жеймо, бросая парню монету.
Посыльный умчался, и вскоре из-за ширмы вышла леди. Генерал неловко застыл, любуясь ею. Умом он понимал, что девушка намеренно пыталась сделать себя менее привлекательной. Тусклое платье из темной домотканной шерсти, простая коса, никаких украшений, кроме серебряного пояса – символа благородной дамы. Только все было напрасно. Темная ткань была выварена в отваре луковой шелухи и потому в рассеянном утреннем свете переливалась алым золотом. Простая прическа подчеркнула утонченные черты лица и скрыла серые тени у висков и на щеках. Полотняный воротничок – высокий, до самого подбородка, подчеркнул шею и белизну тонкой кожи. В общем, если бы леди пожелала специально подчеркнуть свою женственность, хрупкость и красоту, у нее, наверное, не получилось бы сделать это так явно.
– Прошу вас, – генерал отодвинул стул, приглашая Эжени сесть.
Она чинно присела, а служанка затихла за ширмой, не собираясь никуда уходить.
– Как вы себя чувствуете? – серьезным тоном спросил Жеймо, вглядываясь в бледное лицо «добычи».
– Спасибо, уже лучше, – вежливым тоном ответила девушка, складывая руки на коленях.
Вейж нахмурился и тут же чуть не ударил себя по лбу. Обитатели замка голодали! Вчера, когда девушку ранили, она потеряла много крови. Ром с сахаром придал ей сил, но теперь ей отчаянно хочется есть! Но не предлагать же даме солдатскую кашу?
На его счастье в дверь постучали – явился посыльный с бульоном, а вместе с ним и лекарь.
– Добрый день, генерал Вейж, леди! Вижу, вам обоим уже лучше. О, бульон, это хорошо! Принеси сюда мою кашу, голубчик, я поем в хорошей компании, а потом поменяю повязки!
Солдат умчался, топая сапогами, а доктор вежливо взял руку Эжени, словно для поцелуя, но вместо этого выслушал пульс:
– Ай-яй, миледи, вам нужно поесть и выпить успокоительный настой! Такой частый пульс может быть опасен даже для юных дам! Вот бульон, мы такой варим для раненых. В вашей деревне оказалось достаточно кур, а хитрый староста держит еще и голубей, так что в этой бледной водице есть немного мяса. Начните с него!
Эжени молча потупилась, когда перед ней поставили сразу котелок бульона и под бесконечную болтовню доктора вручили ложку. Первые глотки горячего супа погрузили девушку словно в сон. Она видела, как доктор и генерал едят кашу, запивая ее грогом, слышала разговор о весенней распутице, раненых и запасах провианта, но все это пролетало у нее над головой. Еда. Горячая, вкусная, возвращающая силы каждым глотком. Сначала горячие струйки внутри устремлялись только к желудку, потом обогрели тело и в последнюю очередь достигли головы. Вот в этот момент что-то внутри щелкнуло, как замок на шкатулке, и Эжени осознала – она жива. Ранена, но жива. Замок захвачен войсками короля. Чужого короля. Его ультиматум прочитали у ворот в первый день осады. Если бы Лайессы сдались, их ожидала бы ссылка в дальнее поместье, и только. Но лорд, услышав это, лишь хмыкнул и сказал:
