– Зачем ты это делаешь? – растеклась я по подушкам.
Иногда казалось, что Джинна можно не бояться, только это обманчивое впечатление. Его взгляд не поддавался пониманию. В его глазах сгущалась такая древняя тьма, что даже при мысли о ней перехватывало дыхание. В такие мгновения я чувствовала себя мелким муравьем на ладони Правителя. Муравьем, которого тот себе завел с неведомой целью.
– Ты – игла, Майрин, – грустно улыбнулся он. – Знаешь, что джинн не может сам вытащить иглу?
– Может. Я проверяла, – пожала плечами и осеклась под его блестящим взглядом.
– Проверяла? – улыбнулся он.
– Я всадила иголку учителю Харисею в зад, когда он обозвал меня «темной»… Он ее вытащил.
Аршад рассмеялся:
– Бестия, – слегка куснул меня за большой палец, и я взвизгнула, дернув ногой. – Ты – моя личная игла, сделанная под меня, идеальная, пропитанная сильнейшим ядом… – Он говорил, а я чувствовала прилив необузданного страха. В такие моменты мой внутренний глубоко загнанный зверь поднимал морду и отвечал Джинну таким же взглядом. – Мне никуда от тебя не деться, дикая моя, – он напоследок нежно огладил кожу и поднялся с кровати. – Сейчас принесу ужин.
Я смотрела в его спину и не могла отвести глаз. Самые жуткие воспоминания поднимались со дна души, подступая к горлу, сдавливая сердце тисками.
– Майрин, ужин, – жесткий голос вынудил вздрогнуть. – Что такое?
– Я надеялась, что ты меня отпустишь… – прошептала одними губами.
Аршад опустился рядом.
– Я сделал недостаточно?..
Он ничего не сделал в самый страшный для меня момент.
– Ты никогда не говоришь, откуда я взялась, – вздернула упрямо подбородок. – Сказал, что долго искал меня, но никаких подробностей…
– Зачем они тебе? Главное – ты здесь, со мной, моя… Иди сюда и поешь.
– Мне нужно знать! – стукнула кулаком по постели.
Он вперил в меня горящие глаза:
– Я не хочу продолжать этот разговор, – прорычал злобно. – Кому бы еще Правитель позволил все то, что я позволил тебе? Я дал все, о чем просила! Твоя жизнь – восточная сказка, девочка моя неблагодарная, – уголки его губ дрогнули. – Все еще хочешь на свободу? – Я сглотнула, а он обошел кровать и опустился рядом: – Нет в нашем мире свободы, Майрин, – обхватил за шею, притягивая к себе. – Даже Повелители здесь – всего лишь рабы. А я предлагаю защиту, покровительство, спокойствие… – его взгляд дрогнул, – и свое сердце.
Лицо мужчины застыло напряженной маской, слова дались ему тяжело. Он выпустил меня и, отстранившись, вышел из спальни в сад.
Я шел смутно знакомыми коридорами, слушая эхо своих собственных шагов, и те заменяли удары сердца. Тишина вокруг повисла такая, будто все вымерли. В дальнем коридоре несколько раз мигнул свет, и кто-то из женщин не выдержал:
– Зул Вальдемарович!
Я вздрогнул и замер посреди коридора. Да, кажется, меня когда-то так звали… Опустил взгляд на туфли, осмотрел костюм. Именно так я выглядел в тот день…
– Костя! – подал голос кто-то еще. – Костя, Зул вернулся!
Институт ожил. Вернее, то, что от него осталось. Грянули со всех сторон голоса сотрудников, замелькали, как в калейдоскопе, лица… Измученные, помятые, с потухшими глазами. Когда ко мне приблизился Костя, в мозг будто раскаленным прутом засадили, и ноги подкосились. Память возвращалась мощными толчками, накрывала, душила… Я рычал, стиснув зубы, и царапал пальцами щербатый пол, пока не содрал ногти в кровь.
– Зул Вальдемарович, – подхватили меня под руку. – Таня, воды!
