Я не поняла, как мне удалось узнать его: до того я запомнила лишь расширяющийся шар света, да и Келлфер в первую нашу встречу стоял от меня очень далеко. И все же это был поисковый артефакт, без сомнений. Странный круглый и одновременно плоский кулон, массивный, выглядящий как гнездо земляных и воздушных переплетений. Вот только в глубине клубка чего-то не хватало.
У меня пересохли губы. Знает. Он знает.
-Что это? – плохо сыграла неосведомленность я.
В ответ Келлфер не произнес ни слова. Вместо этого коснулся артефакта кончиком указательного пальца – и один из маленьких шипов, враставших в ветвеподобную оправу, окрасился кровью.
Тут же амулет ожил. Корявые, угловатые, унизанные длинными мягкими шипами белые и темно-бурые ветви задвигались, как могли бы скользить змеи, и все же форма оставалась прежней, несмотря на это движение. За полупрозрачной материей змеино-древесных тел вспыхнула белая искра, почему-то не осветившая ни ладонь Келлфера, ни стол, ни сам артефакт, словно одновременно и существовала, и не оставляла от своего существования следа. Искра вспыхнула ярче, и я поняла, что тянусь к ней.
Я хотела себя остановить. Попыталась сжать кулаки и убрать руки под стол, но не смогла так продержаться и двух секунд – рванулась к маяку в каком-то помутнении. Келлфер успел первым, и мои пальцы легли на тыльную сторону его ладони. Не помня себя, я попыталась отобрать амулет, процарапаться, потянуть его на себя.
-Иваса, - сорвалось с моих губ против моей воли.
Режущий заговор скользнул по пальцам Келлфера, не оставив на нем следа. Я потянула руки на себя, но проще было бы сдвинуть гору. Тогда я толкнула стол, все еще пытаясь прикоснуться, и он отлетел как пушинка – похоже, я воспользовалась магией.
-Отдайте, - с яростью прошипела я и тут же выдавила из себя: - Простите! Он мой!
Пальцы ныли от усилия. Я словно пыталась разодрать ногтями камень – на теплой коже Келлфера не оставалось ни малейшей царапины. В пылу борьбы я приблизилась к нему вплотную. Кажется, я шептала поджигающие, разрывающие, ломающие заговоры… Но невесомый, не оставляющий теней свет, льющийся сквозь пальцы мужчины, продолжал оставаться недоступным…
Вдруг Келлфер сжал кулак, и свечение померкло.
-Тебе нельзя его трогать. – Тихий голос совсем не был похож на тот, которым он отдавал приказы.
Словно вся кровь схлынула вниз. В глазах потемнело. Я оглушенно пялилась на его руки – и на свои чуть ли не искореженные от напряжения пальцы с поломанными ногтями поверх светлой кожи. Как во сне, я попыталась потянуть израненные кисти на себя, когда он поймал их в свои, и боль сменилась теплом.
Я продолжала смотреть на сцепленные руки – такой интимный, кажущийся нежным жест.
Мне конец.
-Прежде чем вы сделаете выводы, дайте мне объяснить. – Язык не слушался. – Мои родители…
Говоря, я медленно подняла глаза на мужчину – и тут же умолкла, только глаза расширились и рваный выдох осушил и так немые губы.
Он не хотел меня убить.
Он был белее мела, и в его глазах стояли слезы. Нескончаемо долгий момент я не понимала, что происходит, не дышала, не могла двинуться. Существовали только эти потрясающие, широко раскрытые зеленые глаза, кажущиеся за дрожащей влагой громадными.
И мое сердце, похоже, не билось, а затем ударило в ребра так, что я ощутила этот удар в горле, и снова, и снова.
В ветвях каштанов заорала какая-то ночная птица, и я вздрогнула.
