Мне страшно было лететь на спине дракона? В его лапе мне страшно вдвойне.
Весь мир сужается до кусочка кряжистой лапы — все, что я могу видеть перед собой. Я боюсь повернуть голову, боюсь пошевелиться, чтобы ненароком не упасть. Длинные когти впиваются в спину, но я не чувствую боли. Нос заполняет запах свежей травы и пепла, а воздух, становясь все холоднее, выстужает все мысли.
Мне так холодно, что, кажется, я превращаюсь в льдинку. Не греет ни камзол, ни тонкое платье.
Я уже не чувствую рук и ног, когда вдруг понимаю, что дракон летит медленнее. Ветер свистит в ушах, бросает в лицо пригоршни снега. Не успеваю удивиться, насколько далеко мы улетели, как сама оказываюсь в сугробе.
Мое и без того напрочь замерзшее тело, коченеет окончательно.
Может быть, так Цвейн решил избавиться он несговорчивой невесты? С глаз долой, как говорится. Где-нибудь высоко в горах, под шапкой снега, меня никогда не найдут.
11. 4.2
Конечно, мои глупые мысли, рассеиваются, когда сильные руки подхватывают меня.
От его тела идет такое тепло, что я против воли прижимаюсь к нему, как к печке.
И чувствую, как его дыхание сбивается. Но я слишком продрогла, чтобы осмыслить это.
— Совсем замерзла, — слышу встревоженный голос, — сейчас будет теплее.
Мы куда-то идем. Точнее, идет Цвейн. Я же просто вишу безвольной тряпочкой на нем. Или мой ресурс подошел к концу, или же доконал холод и страх, но даже когда мы действительно оказываемся в тепле, я не могу разлепить глаза.
Они не открываются даже тогда, когда Цвейн аккуратно кладет меня на что-то мягкое, накрывает пушистым, чуть колючим одеялом, которое пахнет нагретыми на солнце травами.
Я забываюсь тревожным сном, из которого меня изредка выдергивают. То давай горячий настой со вкусом меда и душистых чуть кислых ягод, то растирая руки и ноги.
Моих запястий касаются уверенные чуткие руки, осторожно нанося мазь туда, где совсем недавно впивались магические браслеты, и это приносит такое облегчение, что, кажется, я даже стону.
— Она ужасно горячая, — слышу встревоженный мужской голос. Узнаю в нем Цвейна.
— Необходимо еще немного подождать, господин. Она справится, — доносится ответ.
Пока, наконец, в один из дней или ночей, которым я совсем потеряла счет, мне становится сначала так горячо, что кажется, будто сейчас расплавлюсь. Сердце бешено стучит, губы сохнут и трескаются.
Но затем волна жара спадает, оставляя меня вымокшей до нитки.
— Нужно переодеться, Лив, ты мокрая как мышь.
Руки развязывают тесемочки на моей одежде у самого горла, и по коже проходится холодок.
— Нет, — сиплю, цепляясь дрожащими руками за края воротничка ночнушки.
Слышу смешок.
— Я позову Ансу.
Я не ослышалась — здесь моя служанка?
Чуть приоткрываю глаза и впрямь вижу перед собой знакомое лицо с россыпью веснушек и карими глазами.
— Госпожа, — бросается ко мне Анса, — я так рада вас видеть, так рада, что вы, наконец, очнулись.
Улыбаюсь ей в ответ. Я тоже — рада.
Она помогает мне переодеться, дает воды.
Сначала я снова засыпаю, опустошенная и выжатая как лимон.
Но постепенно, с каждый пробуждением, мне становится все лучше.
Пока в один из дней я не решаю встать с кровати и немного пройтись.
Анса уже просветила меня, что мы в Северном замке Цвейна. И мне, признаться, интересно, что он из себя представляет. Ведь о нем разве что легенды не ходят. Говорят, что только в этом замке, посреди вечного холода, лютый нрав Цвейна немного успокаивается. Не знаю, насколько это правда. Сама я в этом не имела возможности убедиться, ведь Цвейна я пока не видела.
