Истинным курсом (сборник) - страница 4

– У меня на борту валенки есть, матросы обуты все. А вот про запасные надо уточнить у боцмана, сколько. Если есть, то боцмана и пришлю, – был ответ коллеги.

Через час матросы Сергея стояли на вахте в валенках. Жить стало веселее, а стоять вахту теплее.

На третьи сутки к обеду портовые буксиры и ледокол закончили выводить суда. Караван был готов начать движение. Предпоследним в ордере стоял теплоход Николая Николаевича. Замыкающим был его старый товарищ по учебе Сергей. Валенки они вернули в самый последний момент, когда комиссия на отход уже подходила к трапу теплохода. Теперь старое судно Сергея не вписывалось в общую зимнюю картину. Большая надстройка последнего в ордере теплохода чернела на фоне белого ледового поля и таких же занесенных снегом коллег, стоящих в готовности начать движение за ледоколом. Угольная пыль покрывала и палубы последнего в караване судна.

Замываться они будут через девять суток, когда ледокол выведет караван на чистую воду, когда температура перевалит на плюсовые значения, когда можно будет вооружить пожарную магистраль для помывки судна.

К старшему помощнику подошел боцман: «Сергей Дмитриевич, не знаю, что делать с новым матросом. Третий день валяется в лежку. Работать не может – укачался окончательно. Хотя нас не очень-то и качает, нормальная рабочая погода. Похоже, что это так и есть на самом деле. Присматриваю за ним, не симулянт, а на самом деле укачался».

– А где он сейчас: на палубе или в каюте? – решил уточнить обстановку старший помощник. – Я же сказал, валяется у себя в каюте, – отреагировал боцман.

– Виктор, ты мужик опытный. Что тебе не понятно? Давай вытаскивайте его на палубу и займите пока самой простой работой. Только свежий воздух и работа лечат от морской болезни. А то он у тебя в каюте проваляется весь переход. На юте организуй ему рабочее место, там и будет у нас лечиться, понял? – старпом изложил своё видение сложившейся ситуации, – не забывай посматривать за ним, а лучше прикрепи к нему матроса Рыбкина, он толковый парень, поставит его на ноги.

Через полчаса новый матрос, молодой, крепкий на вид парень Петруся, как его успели окрестить в команде, прибывший для прохождения практики в последнем порту захода, студент начальных курсов института, появился на юте. Было видно, что ему реально плохо, цвет лица носил зеленоватый оттенок. Старпом подошел к новому члену экипажа: – Петр, ты чего расклеился, давай настраивайся на работу.

– Какая тут уж работа, душу наизнанку выворачивает. Вам хорошо, вы не реагируете на штормовое море, – обреченно отозвался матрос.

– Петр, ты пойми, нет таких людей, которые бы не укачивались. Главное, себя перебороть, не раскисать. Отвлечься. Для этого самое лучшее средство – работа. Учись студент, сейчас боцман тебе даст задание. На свежем воздухе будет легче, – затем обратился к боцману: «Иванович, я правильно говорю?»

– Сергей Дмитриевич, сущую правду говорите. Лучшее средство от укачивания – это работа на свежем воздухе. А с работой у нас задержки не будет. Сейчас напарника пришлю – матроса Рыбкина, он подскажет, что надо делать. Старший помощник после разговора на юте прошел к себе в каюту: «Опять молодняк прислали, и опять всех заново учить надо. Хотя в этот раз пока и не очень сильно качает. Боцман правильно сказал – обычная рабочая погода». Сергей Дмитриевич снял теплую куртку и повесил на крючок вешалки у входной двери каюты, его взгляд невольно задержался на фотографии, закрепленной на противоположной переборке каюты. Из деревянной рамки на старпома смотрел его старый друг по студенчеству. В прошлом рейсе судьба неожиданно свела их вместе. Теплоход, на котором Славка работал также старпомом, в самый последний момент перед их отходом поставили на соседний причал. Встреча была бурной, но очень короткой, и от этой встречи осталась, как большая память, эта фотография. И, видимо, из-за разговора, состоявшегося только что на юте, Сергей вдруг вспомнил их первую плавательскую практику на большом учебном судне, как они ночью выходили из Ленинграда. Как после прохождения морского канала и Кронштадта они разбрелись по своим койкам в большом кубрике практикантов, как с тревогой и большим любопытством изучали сами себя. С замиранием каждый думал, а как он будет переносить качку. На соседней койке Лешка, также из их группы, подвесил свои карманные часы на цепочке на гвоздик, торчащий из переборки. И эти часы вскоре начали раскачиваться – судно заправилось на выход в Финский залив. В иллюминаторах они не видели волн, но часы раскачивались все больше и больше, получая все большую амплитуду. А они прислушивались к своим ощущениям, нет ли первых признаков морской болезни. К великой радости Сергей не находил в себе никаких изменений, все было как обычно. В голове мелькнула провокационная мысль: «Может быть, он и не укачивается вообще. Может быть, он как английский писатель Джеймс Хэрриот, рассказывающий о животных и их владельцах, вообще не реагирует на качку». С этими мыслями они после напряженного рабочего дня вскоре все и уснули.