Читать онлайн Влада Ольховская - Источник света

Сюжет книги частично основан на реальных событиях.

Иногда, чтобы выжить в подступающей со всех сторон тьме, нужно на один источник света больше.

Яна вдруг четко представила два набора цифр на черном граните надгробья: день своего рождения – и сегодняшнюю дату. Гравировка на полированной поверхности, позолота букв, все так четко, будто камень уже существует… Как предупреждение ей! И на миг Яне захотелось внять этому предупреждению, поверить, бежать прочь, наплевав на свои обещания и возможный позор.

Но она заставила себя остаться на месте. Она никогда не поддавалась капризам и слабости – и сегодня не поддастся! Ведь если бы она потакала беспричинному волнению, она никогда бы не стала чемпионкой, не построила карьеру, не получила бы все, что имеет сейчас. Яна всегда гордилась своей железной волей, которая и теперь помогла ей унять тревожный голос инстинктов и мысли о смерти. Ну что такое инстинкты? Они у каждой обезьяны есть, не хватало еще вести себя как перепуганное животное. Что же до мыслей о смерти, это и вовсе глупость, детский сад какой-то. Не будет никакой смерти. Яна не первая, кто проходит через процедуру – и уж точно не последняя! Ее окружают люди, которые проделывали такое не раз, они сами это пережили, все будет хорошо.

Но как же все-таки страшно… Вопреки всем доводам разума – страшно, этого Яна отрицать не могла. Она заставляла себя нервно улыбаться, часто моргала, чтобы слезы не сорвались с глаз, однако унять дрожь и напряжение не получалось. Скрыть тоже не получалось: сложно что-то скрыть, когда на тебе нет одежды. Яна пыталась вспомнить, когда последний раз сталкивалась с такой болезненной уязвимостью, и не могла. Но она должна это выдержать, это такое же испытание, как соревнования, и она обязательно вновь станет лучшей!

Яна понятия не имела, где находится, ей не позволили узнать. Оценить размер зала, в который ее привели, она тоже не могла, слишком уж темно здесь было. Свет давали только свечи, тонкие, черные, и их золотистое сияние рассеивало мглу на небольшом участке, а дальше бал правила вечная ночь: окон то ли не было, то ли их завесили очень плотными шторами.

Да и времени на осмотр у Яны толком не осталось, когда ритуал начался, ее не оставляли в покое, рядом постоянно кто-то находился. От этого должно было стать легче, она ведь знала каждую, кто пришел сюда! Только вот легче почему-то не становилось. Это были те самые женщины, с которыми она общалась много месяцев, и как будто не они… Дело даже не в том, что все они были в одинаковых белых платьях, закрывавших их от шеи до ступней, и только Яне пришлось полностью раздеться, это она еще могла выдержать, она всегда гордилась своим телом. Куда больше ее смущало то, как изменились их лица, их взгляды… Она впервые подумала о том, что, возможно, доверилась людям, которых совсем не знает.

Больше не было ни теплых улыбок, ни поддерживающих слов. Ей просто говорили, что делать, и она подчинялась. Львиная доля ее энергии была направлена на то, чтобы заглушить голос инстинктов, не поддаться, не убежать. На другое просто не оставалось сил, Яна позволила себя вести. Нужно потерпеть не так много… И все-таки почему они смотрят на нее так странно? Как будто знают больше, чем сказали ей, как будто сожалеют – или злорадствуют? Или всё сразу? Нет, это неправда, просто ее воображение… Оно хочет, чтобы она поддалась, чтобы стала слабой и никогда не простила себя за этот позор. Яна упрямо улыбалась, постоянно, широко, шире, чем когда ей действительно было весело. Она побеждала собственную природу и лишь в этом находила утешение.

Ее уложили на стол – мягкий, похоже, массажный, накрытый простыней и потому не особо холодный, но Яна все равно вздрогнула. Она знала, что будет дальше. На коже проступила испарина, тело, в отличие от разума, слушало инстинкты, оно хотело бежать все сильнее… Скоро у нее отняли такую возможность.

Женщины, провожавшие ее к столу, навалились на нее со всех сторон, придавили собственным весом руки и ноги. Яна могла бы оттолкнуть каждую из них, но всех вместе – никогда. А главное, в этом не было смысла! Яна лежала спокойно, она даже не пыталась сопротивляться, но на нее уже давили так, что становилось больно. Это без слов рассказывало ей о том, что ее ждет. Мысли о смерти нахлынули с новой силой, образ черного надгробья больше не отпускал – на том самом тихом кладбище, где похоронили бабушку и дедушку, под старой яблоней, роняющей на могилы бело-розовые лепестки… Почему не получается избавиться от этого? Она не умрет, не умрет, потому что люди не умирают так глупо…

В себя ее привел знакомый голос, прозвучавший над самым ухом:

– Ты должна сказать это, Яна.

Она слышала этот голос десятки раз, может, сотни, привыкла к нему, но сегодня даже он звучал по-новому. Вкрадчиво так, будто сразу ввинчивался под кожу и чем-то неуловимо напоминал змеиное шипение. Яна прекрасно слышала каждое слово, но почему-то не поняла смысл, ее трясло все сильнее, и женщинам уже приходилось удерживать ее, чтобы она не рухнула с узкого стола.

– Ч-что? – растерянно переспросила Яна. Голос предательски дрожал, и это бесило, ведь она надеялась, что справится с испытанием лучше, но ничего поделать не могла.

– Ты должна произнести вслух то, чего ты хочешь, – терпеливо пояснил голос. – Так, чтобы все мы услышали. Давай, Яна!

Подвох заключался в том, что она уже не очень-то этого и хотела. Да вообще не хотела! Она верила себе, когда соглашалась на церемонию, она даже предвкушала этот миг. Но когда дошло до дела, каждая частичка ее тела начала сопротивляться происходящему.

Однако Яна была чемпионкой, а чемпионки не отступают.

Она заставила себя произнести вслух то, что от нее хотели услышать. Это больше не было ее желанием – так хоть чьим-то! Яна надеялась, что этого будет достаточно, но ей не позволили отделаться так легко: все ведь заметили, как жалко звучал ее голос, как звенели слезами слова.

– Еще раз! – приказал голос. – И заставь нас поверить, что ты действительно хочешь этого. Ты ведь хочешь, Яна?

Нет.

Совсем не этого.

Но она так и не смогла произнести это «нет»: ее окружали женщины, не сводившие с нее внимательных, черных в полумраке комнаты, как будто уже нечеловеческих глаз. И разочаровать их Яна боялась даже больше, чем довести церемонию до конца. Она повторила то, что от нее хотели услышать. Они не поверили – и заставили ее просить снова. Она уже не отвлекалась на сомнения, не думала о том, что говорит. Она не шептала, она кричала, одни и те же слова раз за разом. И под конец казалось, что она не боится, она искренне хочет этого, мечтает, все идет так, как надо… Она ведь действительно мечтала – чтобы церемония поскорее закончилась. Если для этого нужно произнести какие-то там слова – пожалуйста! Яна даже не слышала эти слова за отчаянным грохотом собственного сердца.

Наконец у нее получилось произнести желание достаточно отчаянно, чтобы ей поверили. Голос над ее ухом больше не звучал и ничего не просил, женщина, говорившая с ней, отошла куда-то в сторону, и оттуда раздался странный треск. Те, кто держал Яну, навалились на нее сильнее, и это стало единственным предупреждением, которое она получила.

Ну а потом пришла боль. Острая, пробивающая насквозь, не похожая ни на что – и все превосходящая. Яне казалось, что она выдержит, но она ошиблась. Вот теперь она действительно умоляла, только уже не о продолжении церемонии, а о том, чтобы все прекратилось. Она готова была отдать что угодно, сделать что угодно, отречься от чего угодно, лишь бы закончился этот кошмар, о котором никто не сказал ей ни слова! И плевать ей теперь было, что она чемпионка, которая не сдается, Яна и от этого готова была отказаться, лишь бы ее отпустили тонкие щупальца тьмы, просочившиеся из комнаты и теперь утягивающие ее… в никуда. В день, которого еще не было, но который обязательно будет. Из зала, заполненного дрожащим пламенем свечей, в солнечный вечер на тихом кладбище, к черному надгробью, на котором теперь замкнувшийся временной отрезок и ее улыбающееся фото…

Яна не хотела этого, она хотела просто прекратить, остановить пытку, удержаться за жизнь, которая вдруг показалась такой прекрасной, такой желанной… Ей ничего не нужно, пусть только не отнимают то, что у нее и так есть! Она признала, что инстинкты были правы, лишь это имеет значение, она не повторяла слова ритуала, а искренне просила ее пощадить, но…

Но ее уже никто не слушал.

Грань между абсолютным отчаянием и психическим отклонением порой становится предельно тонка. Настолько, что в обоих этих состояниях люди совершают одинаковые поступки – страшные, чудовищные даже, показавшиеся бы невозможными им прежним, если бы им, людям этим, рассказали о таком, когда они были в ином состоянии. Но вот они изменились, или что-то заставило их измениться… В любом случае, они сотворили то, что раньше представилось бы им верхом безумства.

Об этом размышлял Николай Форсов, снова запуская на компьютере присланный ему видеоролик. Из официальных источников эту пакость давно уже убрали, но, увы, в интернете ничто не исчезает бесследно. Любой файл, попавший туда, тут же копируется и разносится по десяткам архивов, потом – сотням, тысячам даже… Все зависит от того, что подкинули Всемирной Сети. Как правило, чем более запретной оказывается тема, тем выше на нее спрос.

А здесь тема оказалась – хуже некуда! Женщина умудрилась поджечь себя прямо в центре Москвы. Она пришла на одну из тех площадей, где полно и гуляющих горожан, и туристов. Она подготовилась: вымочила одежду жидкостью для зажигалок, лишенной неприятного запаха, свойственного бензину или керосину, позволила вещам высохнуть. Из-за этого она казалась самой обычной, вполне опрятной, не способной на такой поступок – ровно до того момента, как она его совершила.

Она развернула большой плакат, чиркнула зажигалкой – и загорелось пламя. Она горела, по-настоящему горела, и она кричала, но не от боли, как другая женщина на ее месте, она выкрикивала слова, которые стали для нее последней правдой, главной причиной, подтолкнувшей ее к такому невозможному поступку. Она знала, что ее будут снимать десятки камер – видеонаблюдение города, да еще каждый второй смартфон, оказавшийся поблизости. Многие люди теперь начинают снимать раньше, чем думать…

Это обеспечило ей внимание, которого она добивалась, а еще спасло ей жизнь. Как и следовало ожидать, в популярном среди туристов месте хватало не только простых гуляющих, но и сотрудников в штатском. И если гражданские либо застыли в шоке, либо занялись съемкой, то профессионалы отреагировали правильно: женщину спасли. Она даже не получила таких серьезных травм, как могла бы – меньше тридцати процентов тела обожжено, выживет… И, вероятнее всего, проведет остаток дней в психиатрической лечебнице.

Ну, или должна была провести. Николай слышал об этом деле, не придал ему большого значения, не собирался вдаваться в подробности – пока это дело не переслали ему официально, с внушительным гонораром и просьбой очень, очень уважаемых людей во всем разобраться.

Щелкнула ручка, дверь в кабинет Николая начала открываться, и он тут же поставил видео на паузу. Крики несчастной женщины и так оставались лишь в наушниках, теперь он свернул и видео: он знал, что его жену такое нервирует, и старался оградить ее от своей работы.