Истоки Второй мировой войны - страница 9

. Все, что сохранилось, – лишь копия копии незаверенного черновика: возможно, сокращенная, возможно, «отредактированная». В ее тексте затронуты темы, которых Гитлер касался и в своих публичных выступлениях: нужда в Lebensraum («жизненном пространстве») и его убежденность, что другие страны станут сопротивляться восстановлению Германии в качестве независимой великой державы. Никаких указаний к действию, кроме пожелания наращивать вооружения, там нет[9]. Даже в Нюрнберге протокол Хоссбаха не был представлен в качестве доказательства виновности Гитлера в войне. Она предполагалась изначально. Что он «доказывал» в своем окончательном, подправленном виде, так это то, что обвиняемые – Геринг, Редер и Нейрат – присутствовали на совещании и тем самым одобрили агрессивные планы Гитлера. Чтобы доказать вину подсудимых, агрессивный характер этих планов следовало принимать за данность. Те, кто верит доказательствам, предъявляемым на политически обусловленных процессах, могут продолжать цитировать протокол Хоссбаха[10]. Но им стоит предупреждать своих читателей (чего редакторы «Документов внешней политики Германии», например, не сделали), что этот документ – отнюдь не «официальный протокол», а весьма сомнительная бумага{13}.

Протокол Хоссбаха – не единственный документ, в котором, как предполагается, прочерчены намерения Гитлера. Более того, если судить по высказываниям некоторых историков, Гитлер без конца чертил такие планы – без сомнения, под влиянием своей мечты стать архитектором (смеяться здесь). Боюсь, эти историки даже недооценивают продуктивность Гитлера. Они перескакивают от Mein Kampf[11] прямиком к протоколу Хоссбаха, а затем к «Застольным беседам», записанным в годы войны с Россией{14}. В действительности же Гитлер составлял по такому плану каждый раз, когда готовился произнести речь; так работал его мозг. Очевидно, ничего секретного в этих планах не было – ни в Mein Kampf[12], книге, которая после прихода Гитлера к власти продавалась миллионами экземпляров, ни в выступлениях перед широкой аудиторией. Так что я никому бы не советовал гордиться тем, как проницательно он истолковывает намерения Гитлера. Столь же очевидно, что идея Lebensraum неизменно становилась компонентом этих планов. Она не была изобретена Гитлером. В то время эта идея носилась в воздухе. К примеру, книга Ханса Гримма Volk ohne Raum («Народ без пространства»), опубликованная в 1928 г., продавалась гораздо лучше Mein Kampf[13]. Если уж на то пошло, идея обретения новых территорий неустанно муссировалась в Германии еще в годы Первой мировой войны. Раньше эту идею воспринимали как прожекты экстремистских группировок и сбрендивших теоретиков. Теперь нам известно больше. В 1961 г. один немецкий профессор обнародовал результаты своего исследования целей Германии в войне 1914–1918 гг.{15} Это действительно были «агрессивные планы», или, как назвал их профессор, «рывок к мировому господству»: Бельгия под контролем Германии; французские железнорудные месторождения аннексированы; Украина оккупирована; более того, Польша и Украина зачищены от местного населения и заселены немцами. Разработкой этих планов занимался не один только немецкий генштаб. Их одобряло и министерство иностранных дел Германии, и «хороший немец» Бетман-Гольвег. Никак нельзя утверждать, что Гитлер пошел дальше своих респектабельных предшественников – в действительности он занял позицию более умеренную, решив отказаться от завоеваний на западе (о чем он пишет в