Однако изучение рефлексии историков показывает, что здесь утверждение «что как понимается, то тем и является» абсолютно не работает. По всей вероятности, история и физика все же имеют что-то общее, поскольку следующее высказывание А. Эйнштейна: «Если вы хотите узнать у физиков-теоретиков что-нибудь о методах, которыми они работают, я советую вам твердо придерживаться следующего принципа: не слушайте, что они говорят, а лучше изучайте их работы» – вполне применимо и к историкам.
Поэтому в третьей главе изучается практическое использование «единиц счета» и поиск конкретно-исторических закономерностей в реальных исследованиях.
В четвертой главе рассматривается вопрос о существовании какой-либо теории, более или менее адекватно соотносящейся с практикой исторического исследования. В качестве претендентов на звание таковой анализируются теория традиций, теория преемственности, концепция социальной памяти и теория социальных эстафет.
Однако тут с неизбежностью встает вопрос: если историки безо всякой теории получают результаты, адекватные какой-либо из них, то что им дает овладение ею? Иначе говоря, зачем знать теорию, если от этого не изменяется ни ход исследования, ни его конкретные результаты? Поэтому во второй части работы делается попытка ответить на этот вопрос, проиллюстрировав теоретические построения собственными авторскими конкретно-историческими разработками.
Впрочем, если бы основной задачей данной работы был поиск адекватной теории, не имело бы смысла, по всей вероятности, проводить столь обширное исследование. Меня же привлекала более прагматическая задача.
Дело в том, что покоряющая гуманитариев изысканная строгость структуры естественнонаучной области знания базируется, в первую очередь, на иерархии, в основе которой лежит степень сложность объектов изучения. При этом любой более высокий уровень может быть сведен к более низкому – живой объект может быть рассмотрен на уровне психическом, биологическом, химическом, физическом или же на уровне клетки, молекулы, атома. Отнюдь не являясь сторонницей редукционизма в его крайних формах, я вижу некую плодотворность такого строения научной области с точки зрения возможности проведения комплексных исследований, создания междисциплинарных направлений в науке и т. п.
Гуманитарная же область знания на сей момент весьма аморфна, сопоставление результатов, полученных в рамках разных наук иногда невозможно, а чаще – бессмысленно. Причина, как мне кажется, кроется в том, что в ней отсутствует «атомарный» уровень исследования, т. е. такой уровень, который был бы базисным для всех гуманитарных (общественных) наук. Именно этот аспект и был для меня наиболее важен в данной работе.
Глава 1. КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ МЕТОДЫ В ИСТОРИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ —
КАТАЛИЗАТОР ИНТЕРЕСА К ТЕОРЕТИЧЕСКИМ ПРОБЛЕМАМ
Вторая половина ХХ в. в исторической науке ознаменована проникновением в нее количественных методов. И это проникновение означало, по сути, революцию. Математика оказалась не просто инструментом в руках историка, но орудием преобразования методологии исторической науки, а следовательно, и трансформации ее картины мира. Количественные методы, традиционно воспринимаемые как непригодные для исторического анализа, не вплетались безболезненно в ткань исторического исследования, в доминанте своей идеографического. То тут, то там возникали вопросы, проблемы, недоумения, требующие глубокого теоретико-методологического осмысления. Правда, нельзя сказать, что эти вопросы, проблемы и недоумения сразу же становились очевидны и служили поводом к вербальному изложению – достаточно долго они присутствовали в исторических исследованиях имплицитно.
