Истории для кино - страница 12

– Лёдичка! Родненький!

Она хватает сына, целует и тут же отвешивает подзатыльник:

– Где тебя носит? Горе мое, бежим скорей!

Но Лёдя оглядывается на окровавленного человека.

– Ой, горе мое, горе! – вновь стонет мама.

В подвале мясной лавки, среди висящих на крюках туш, притаилась вся семья Лёди: мама, папа, три сестры и брат.

На полу тихо стонет раненный человек с улицы. Папа Иосиф читает еврейскую молитву. Остальные молчат, прислушиваются к происходящему наверху.

Скрипит подвальная дверь, все вздрагивают и смотрят в темный проем. Оттуда спускается по ступеням, тяжко отдуваясь, огромный мясник Кондратий Семенович.

– Ну, там вже стихаеть, – сообщает он и замечает раненого. – А цэ хто?

Все испуганно переглядываются. Папа Иосиф робко мямлит:

– Понимаете, Кондратий Семенович… Видите ли…

Та усэ я понимаю и усэ бачу: еще одын жид. Ну, нехай…

Он милостиво машет толстой ладонью.

Все облегченно выдыхают. Папа Иосиф трясет руку мясника:

– Спасибо вам, Кондрат Семенович! Вы наш спаситель! Вы…

Мясник смущенно вырывает свою руку:

– Та ладно! Там уже ваши отряды самообороны подтянулыся… Даром, шо жиды, а хлопцы боевые!

– Спасибо вам! – все бормочет папа Иосиф. – Мы вас… мы отблагодарим…

– От люды! – огорчается мясник. – Та якбы ж я хотел магарыч, так чем вас тут ховать, я бы с теми бандюками зараз шарил по вашим комодам!

Кондрат Семенович уходит, в сердцах хлопнув дверью. Папа Иосиф опять читает молитву. Мама Малка смачивает тряпку и утирает лицо раненого.

– Дядечка, – спрашивает Лёдя, – а ты кто?

Раненый поднимает огромные печальные глаза на мальчика.

– Я?.. Я музыкант.

– Музыкант?! – У Лёди перехватывает дыхание от восторга.

– Да, скрипач…

Восхищенный взгляд Лёди падает на руки музыканта и гаснет – обе кисти разбиты в кровь.

А руки дирижера духового оркестра порхают в такт мелодии. Вернее, конечно, наоборот – мелодия подчиняется дирижерским рукам. Оркестр играет на площадке Николаевского бульвара для прогуливающихся нарядных дам и их кавалеров.

Лёдя проходит мимо этого оркестра и направляется к другому – в сотне метров от первого. Этим – немецким – оркестром дирижирует капельмейстер с пышными нафабренными усами а ля император Вильгельм. Он не просто так дирижирует, а восседает при этом верхом на белом коне. Публики аплодирует, а Лёдя вообще в полном восторге – уселся на землю и не сводит глаз с дирижера-всадника. Но вдруг трубач берет невероятное фортиссимо, конь испуганно взвивается на дыбы, и седок падает. К нему бросаются слушатели. Оркестр умолкает.

А музыкальную эстафету подхватывает другой – румынский – оркестр, возле пивной. Лёдя перемещается туда. Слушает, подпевает, даже взмахивает руками, изображая дирижера.

Оркестр доигрывает и усаживается тут же, за столиками – пить пиво. Лёдя робко подходит к гитаристу. Хотя оркестр «румынский», гитаристом в нем служит известный одессит, брутальный красавец со странным прозвищем Фуня-Водолаз. Лёдя наблюдает, как он пьет янтарную влагу из огромной кружки, и робко просит:

– Дядечка, можно я на гитаре попробую?

– А ты умеешь?

– Не-а. Я ж говорю: попробую…

– Да что ж пробовать, если ты не умеешь?

– А вы меня научите!

Фуня-Водолаз смеется, допивает кружку и машет официантке.

– Катюша, еще одну мою!

Лёдя терпеливо ждет. Официантка приносит новую – такую же огромную – кружку пива и призывно улыбается гитаристу. Тот слегка хлопает ее по крутому бедру и добреет.