Истории для кино - страница 41

Дамы восхищенно ахают. Польщенный Лёдя распускает павлиний хвост:

– Да-да! Так вот, я балансирую на канате и стуле с вином, и слышу, как господин в первом ряду громко сообщает своей спутнице: «Броня, помнишь, у нас выступал скрипач Шульман, так он таки играл лучше!»

Компания смеется. А Лёдю уже не остановить.

– Еще помню, как-то на представлении слышим скандал среди зрителей: «Мадам, снимите вашу шляпу! Я отдал за билет два рубля и хочу видеть артистов!» – «А я, – отвечает дама, – отдала за шляпу десять рублей, и хочу, чтобы ее видели все!»

Артисты опять смеются. А Скавронский поднимает палец:

– О! Хорошая мысль! Молодой человек, хотите заработать два рубля?

– Кто же не хочет? – удивляется Лёдя. – Если нужно что-то носить или грузить…

– Фи! – морщится Скавронский. – От вас требуется не физический труд, а интеллектуальный. Нужно сыграть в театре.

– В театре?! Да это я могу и бесплатно! – Лёдя поспешно уточняет: – Но за два рубля тоже согласен!

– Прелестно! Будете играть со мной «Разбитое зеркало».

В театре «На Большом Фонтане» идет репетиция интермедии «Разбитое зеркало». Суть незамысловатой комической сценки в том, что денщик нечаянно разбил зеркало, а его хозяин-офицер после бурно проведенной ночи пытается привести себя в порядок перед этим самым зеркалом, вернее перед пустой рамой, по другую сторону которой денщик лихорадочно повторяет все жесты и гримасы офицера, имитируя таким образом отсутствующее зеркальное стекло.

Комизм происходящего усиливается тем, что Лёдя – тощенький и шустрый, а Скавронский – крупный и неторопливый, так что признать одного в другом можно лишь после действительно бурной ночи.

Работники театра покатываются со смеху. А режиссер – маленький лысый человечек – наблюдает репетицию с выражением вселенской скорби на лице. Впрочем, по окончании он произносит неожиданно жизнерадостно:

– Блеск! Восторг! Завтра спектакль, юноша! Не опаздывайте!

Скавронский хлопает Лёдю по плечу:

– Я в тебя верил, Лазарь Вайсбейн!

– Спасибо! – Лёдя весело сбегает со сцены.

– Минуточку! – останавливает его режиссер, – Чего вы скачете, как бычок на сковородке! А что я напишу в афише? Вот это?!

– Что… это? – не понимает Лёдя.

– Ну, это… Лазарь… как?

– Вайсбейн.

– Представьте себе эту афишу: «Денщик – Лазарь Вайсбейн». Да зритель высмеет весь свой смех возле афишной тумбы и уже не дойдет до театра!

Скавронский повторяет загадочную фразу, сказанную им еще на пляже:

– Это поправимо.

– И поправлять надо немедленно! – приказывает режиссер. – Чтобы к вечеру мне было такое имя, какое можно написать на приличной афише!

Лёдя со Скавронским бредут по Дерибасовской в мучительных поисках выхода из сложившейся ситуации. Лёдя полон сомнений:

– Псевдоним… Легко сказать… Это же раз – и на всю жизнь!

– Не всегда, – возражает Скавронский. – Я, к примеру, был – Вронский. Ну, Лев Толстой, «Анна Каренина» – чем не имя для героя-любовника? Но как-то к нам приехал на гастроли столичный премьер. По фамилии… как ты думаешь?.. Вронский! Что оставалось делать? Я-то был всего лишь начинающий… Ну, сделал приставочку и стал – Скавронский.

Значит, надо придумать такой псевдоним, чтоб ни у кого не было! – решает Лёдя.

Он вертит головой по сторонам, замечает табличку с названием улицы – Дерибасовская:

– Вот, может, Дерибасов?

Скавронский скептически хмыкает. И сам Лёдя качает головой:

– Не, еще подумают, что дальний родственник Дюка…