Но устроить побег так, чтобы колдунья Марина ничего не заподозрила, было непросто. Наконец я, внутренне содрогаясь, решилась на первый шаг: сверилась со схемой, встала, повернувшись куда надо, и, помахав блокнотом, еле слышно позвала:
– Иваныч! Давай порисуем! Смотри, что я нарисовала!
Как я и думала, передо мной, приняв облик Иваныча, сразу возникла колдунья.
– Что ты нарисовала? – пропела она своим собственным голосом. – Ну что это за каракули, хорошая? Иванычу они ни к чему… – с этими словами она медленно превратилась в саму себя. Я, переглатывая колотящееся сердце, вполне искренне вскрикнула и быстро попятилась к двери избушки. На саму дверь я не оглядывалась. Как мне ни хотелось сделать последний рывок, я дрожащим внутренним голосом уговорила себя сесть и опустилась на знакомую табуретку, покрытую жестким ковриком.
Поскольку я и правда была испугана, колдунья Марина мне поверила и, хихикая, удалилась обратно к Иванычу. Я заставила себя сидеть тихо и изображать, что я совсем потерялась. На самом деле все было наоборот: я даже начала слышать крики чаек за стеной, а потом где-то совсем неподалеку заблеяла коза, и я чуть не заплакала, такой это был привычный и мирный звук, совсем как у нас на окраинах Онса… Я опустила голову, что-то черкая в своем блокноте, и искоса глянула на дверь, нет ли там замка. Его не было! Мне захотелось тут же вскочить, но я понимала, что колдунья Марина может возникнуть передо мной мгновенно. Почти без всякой сознательной мысли и какого-то плана в голове, просто с последней надеждой разбудить начальника, я снова жалобно позвала:
– Иваныч! Я тут! Ну поглядите на меня! Помните, как мы с вами рисовали схему станций в блокноте? Помните, как я вам про мужа рассказывала, про подруг – Аллу, Риган…
Тут я осеклась: Иваныч резко подскочил на кровати, отбросив книгу, и начал дико озираться. Колдунья Марина полетела к нему, вытянув руки – видимо, заколдовывать. А я в этот момент, сама не запомнив как, вскочила с табуретки, подбежала к двери, рванула ее на себя и выскочила на улицу!
Там я кинулась бежать что есть мочи: хорошо, что тропка вела вниз. Я не оглядывалась, крепко прижимала к себе блокнот и хотела бы еще и зажмуриться, но нужно было смотреть под ноги. По мне проезжались то солнечные куски, то густые тени, а вот облака я больше не видела – наверное, оно уже уплыло с тропки куда-то…
Привело меня в себя громкое блеянье коз и скрипучий голос:
– Чего, девушка, на метро торопишься? И правильно, ты давай поскорее, пока отлив-то сильный…
Я быстро подняла взгляд и расширенными глазами уставилась на обычную старушку, которая пасла коз на обочине. Местность уже была не горной, дома стояли по обеим сторонам, впереди виднелось море…
Старушка, вроде бы, ждала, что я ей отвечу, но я боялась даже открыть рот. Мне казалось: как только я поверю, что выбралась, она тут же превратится в колдунью Марину. Поэтому я только помотала головой, еще крепче прижала к себе блокнот и бросилась бежать дальше вниз, увязая ногами в посыпанной песком дороге.
Вскоре этот песок сделался влажным, и я поняла, что бегу по дну отступившего моря. Недалеко от меня виднелась блестящая под жарким солнцем станция метро.
Я ссыпалась вниз по мраморной лестнице, почти не касаясь ступеней и скользя по перилам. Внизу было еще довольно мокро, со стен капало, однако воды между рельсами почти не было. Значит, можно надеяться, что придет обратный поезд!
