На улице стояло настоящее лето. Непонятно откуда пахло яблоками и грушами, зелень была просто изумрудная, балтийские дожди смыли с нее пыль войны. Некоторые деревья зацепили бомбы или снаряды, они были расколоты, но боролись за жизнь и уже выпустили зелёные побеги, которые потом превратятся в настоящие деревья, пусть и немного покореженные.
На улице Марта повела Еву к красивой небольшой липе, которая стояла посередине огромного двора, со всех сторон которого стояли двух- и трехэтажные дома. Ева подошла к дереву, погладила ствол и вдруг из ее прозрачных, голубых глаз потекли слезы. Она стояла и всхлипывала рядом с этим деревом, а Егор, не понимая, что произошло, и в чем он виноват, топтался рядом, ни о чем не спрашивая. – Vater, сказала немка, – Papa. Отец посадил, догадался Егор, и сказал ей: Папа, да, verstehen папа, хорошо.
Они пошли по двору, Марта занималась своими собачьими делами, шла на веревке, нюхала дорогу, и, периодически, косилась на Егора, как будто говоря: мальчик, я тебя вижу, и от тебя я Еву смогу защитить точно. Однако время шло, защищать было не нужно, она успокоилась и просто шла на поводке рядом. Вдруг она остановилась, чуть подняла шерсть на загривке, издала тихий-тихий рык, и внимательно посмотрела на Еву. Ева тоже остановилась.
Впереди была компания мальчишек, от 12 до 16 лет, человек 7—8, они громко разговаривали и смеялись, двое кидали ножик в землю, остальные плевали скорлупу от семечек на землю.
– Привет, Егор, сказал один из них, по кличке Шинель, потому что не снимал шинель даже в эти теплые августовские дни. Как дела? Кто это с тобой? Может познакомишь?
Марта снова чуть рыкнула, но негромко, только чтобы услышала Ева, врагов предупреждать не нужно. Ева посмотрела на нее, чуть укоризненно, но вспомнив Егора и его палец у губ, ничего не сказала, только опустила глаза вниз.
– Сестра приехала из Самары, сказал Егор. – Она немая, и немного не в себе, попала в бомбежку при эвакуации, так и не разговаривает.
– Это же отлично, засмеялся Шинель, о чем нам с ней разговаривать? Можем пообщаться без разговоров.
Егор и Ева пошли мимо пацанов, Марта постаралась пройти между группой ребят и Евой, это было правильно, так её учили. Они подошли к большому зданию песочного цвета с колоннами. С одной стороны, у него был парадный вход с двумя большими деревянными дверями, а сбоку была металлическая лестница с маленького балкончика до земли, видимо пожарный выход.
– Смотри, сказал Егор, – такое здание красивое, наверное, тут был кинотеатр? Синема? Фильмы показывали? Ева услышала известное ей слово Film, стала улыбаться и рассказывать Егору, как они с классом ходили в кино, что тут недалеко школа и многие ребята из класса, жили в этих домах вокруг двора, и вообще, какая жизнь тут была до войны. Егор слушал, не понимая почти ни слова, любуясь красивой девочкой, и представляя, что она рассказывает ему, как они пойдут вместе в кино, что там будут показывать «Весёлых ребят» и «Цирк», а он будет ей переводить то, что она сама не поняла, а для этого ему надо будет наклониться прямо к её уху, и завиток волос на её шее будет щекотать ему нос. А после кино они пойдут домой, не в подвал, а к нему домой, будут пить чай с сушками и болтать обо всем на свете.
Впереди был чей-то сад с фруктами, хозяева явно были не в нём, они или погибли, или сбежали, или прятались, как Ева, в подвале. Яблок и груш было в избытке, хотя их и изрядно пощипали стаи мальчишек.
