За последние сорок лет, когда в большинстве американских художественных галерей только и встретишь что унылые быстросохнущие абстракции, я искал прибежища в ярких объятиях прерафаэлитов. Я мчался назад, в прошлое, через Лондон и Париж, с Гюставом Доре* и Гранвилем*, бранился с Джоном Мартином*, пытался реформировать нравы Джин-Лейн и Флит-Стрит заодно с Хогартом*, резвился при дворе Людовика вместе с Калло*. Я требовал сюжетов, символов, метафор, которыми богаты все их шедевры, – на меньшее я не соглашался. Гойя* гнал меня на войну, сидел рядышком на корриде, катал меня на ведьминских мётлах, и я уже не был прежним. Из художественных галерей двадцатого века я, как правило, выходил пошатываясь, точно после обеда в китайском ресторанчике, гадая, с чего это я проголодался уже час спустя.
<…>
Все рассказы и стихи, представленные здесь, были написаны в течение многих лет в моменты, когда поутру, или ближе к вечеру, или в полночь я внезапно задавался вопросом: а о чём бы мне хотелось написать прямо сейчас? Ответ был, понятное дело: о динозаврах!
Всё это – истории и стихи в духе «А что, если…». Что, если динозавр на самом деле влюбился бы в ревуна? Что, если бы мы могли путешествовать во времени и возвращались бы в прошлое поохотиться на доисторических зверей?
Этот последний рассказ – следствие эксперимента, проделанного мною в 1950 году. Я просто сел за машинку однажды утром, понятия не имея, что за идея придёт мне в голову, набарабанил Машину Времени и забросил моих охотников назад за несколько миллионов лет – просто посмотреть, что будет.
Три часа спустя, после того как раздавили бабочку (и в результате нечаянно получился один из первых экологических рассказов), произведение было закончено, динозавр убит и вся политическая история поменялась навеки.
Рассказ «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Кроме динозавра?» порождён таким же несложным подходом. Ещё мальчишкой я мечтал в одно прекрасное утро проснуться с драконьими зубами; теперь я просто-напросто заправил ленту в пишущую машинку и позволил стареющему мальчугану пересказать свой ночной кошмар.
А динозавры, отплясывающие на песчаном взморье? За всю свою жизнь я побывал на балете по меньшей мере четыреста раз, так что на косолапых нескладёх уж всяко насмотрелся. Кроме того, мои дурашливые зверюги не иначе как в близком родстве с гиппопотамами, страусами и аллигаторами, которые шокировали и радовали нас давным-давно, в диснеевской «Фантазии»*.
А как насчёт планов на будущее? Я пишу либретто для космооперы под названием «Левиафан-99». В ней я перенёс мифологию «Моби Дика» за пределы звёзд. В опере повествуется о появлении Гигантской Белой Кометы, которая наведывается в наш вселенский подвал раз в сорок лет. Мой двойник Ахава, капитан звёздного корабля, задаётся целью уничтожить комету, которая лишила его зрения, когда он был ещё совсем юн и космоса не нюхал. Опера, понятное дело, посвящена Мелвиллу. Чудовище в ней изменило своё обличье, но сохранило ужасную суть и величественную красоту. В глубинах своей непостижимой души оно говорит с сердцем мальчишки, который влюбился именно в таких созданий и мечтал бегать и жить с ними бок о бок пятьдесят семь лет назад.
Мальчишка прокричал одно-единственное слово. Гигантская Белая Комета эхом вторит ему.
Динозавры, конечно же.
Динозавры!
Рэй Брэдбери
Лос-Анджелес, 12 августа 1982 г.
