Мы никак не могли распрощаться с окопом, наступил декабрь, тогда еще без снега, но с морозом, а мы все сидели в этом окопе, подолгу и настырно. Уже и пыл к постоянной стрельбе пропал, а мы все сидели там: похоже, дело у нас перешло к «окопной войне».
Тема Сергея и оружия будет не полным, если не упомянуть один постыдный – с моей стороны – эпизод со стартовым пистолетом, теперь уже настоящим: однажды он появился в семье Сергея. Тяжелый, всамделишный, в ладонь возьмешь – чувствуется, что не игрушка, нужно прилагать усилие, что удержать. Он поразил меня настолько, что я не мог успокоиться, до того мне его захотелось. Я, с раннего детства спокойно относившийся к чужой собственности, какой бы они ни была, буквально ошалел. И это при том, что мне было позволено взять к себе оружие и погулять сколько-то дней.
И я взял. Чтобы уже никогда его не отдать. Я мучился все эти несколько дней, пока не пришел и не сказал Сергею, что я случайно потерял пистолет. Ложь была какой-то бесхребетной, но Сергей воспринял эту потерю спокойно. Он поверил. Ладно бы на этом закончилось, но нет – мне этого было мало. Мне оказалось недостаточно владеть этим пистолетом дома, мне хотелось и к Сергею с ним прийти. И я додумался еще до более путаной и бестолковой лжи: обмотал рукоятку изолентой и представил Сергею пистолет, как очень похожий на его потерянный, но другой – точно такой же.
Уж не знаю, говорил ли об этом Сергей родителям, и как они на это отреагировали, возможно, для его отца потерянный стартовый пистолет был лишь куском металла, доставшимся ранее им бесплатно. Во всяком случае, меня никто не разоблачал, Сергей вел себя со мной, как прежде, и ничего не изменилось. Ирония была в том, что я мог играть с его пистолетом, как со своим – и у него дома, и к себе уносить. Не было абсолютно никакой разницы, его это пистолет или мой. Воровство оказалось бессмысленным, как если бы я позавидовал, что солнце светит кому-то больше, чем мне, и с этим надо что-то делать.
Не помню, чем закончилась эта история с пистолетом. Похоже, я «подарил» ему «свой», взамен потерянного, но не уверен. Наверное, игрушка надоела мне, и стало неважно, у кого она находится, у меня или у моего друга. Это непостижимое и бессмысленное воровство сошло мне с рук, оставшись лишь у меня в памяти.
А Сергей был хорошим другом, тихий, ни на чем не настаивал, спокойный. Полная противоположность мне, взрывному и вечно психованному, как только что не по мне. Наша дружба постепенно сошла на нет по банальной причине: в четвертом классе мы уже не учились вместе, Сергей перешел в 4 «Г» класс, плюс к этому его родители получили трехкомнатную квартиру на «Болоте», враждебном районе из девятиэтажек. Сергей просто уже не был соседским мальчишкой. И хотя по взрослым меркам Болото находится от Площади недалеко – минут пятнадцать обычной ходьбы, по меркам десятилетних пацанов, игравших всегда на своем районе, это стало непреодолимым препятствием. Почти то же самое, что Сергей переехал бы в другой город.
Мы все еще радостно здоровались в школе, общались, но постепенно отдалялись – одной школы было недостаточно. У Сергея появились свои друзья на Болоте, и, хотя мы несколько раз собирались встретиться после школы, дальше планов дело не пошло.
Сергей прожил лишь шестнадцать лет. И погиб при странных обстоятельствах. Это был несчастный случай: он вроде бы упал с обрыва в реку, будучи подвыпившим, после некой молодежной тусовки, а может меня уже подводит память.
