– Нонна, кончай реветь! Кому я сказал? Марш в деревню, быстро! Зови людей! Веревку пусть захватят!
Нонка отползла от полыньи, встала и побежала быстро, как могла, плача, скользя, падая и снова поднимаясь…
***
Когда Нонка, с нею перевозчик, двое мужиков и две женщины прибежали назад, на реке не было никого. Не было ни отца, ни весла, за которое он держался, только посредине реки холодно синела полынья, да на поверхности ее плавали обломки льда.
– Затянуло! Под лед затянуло! – сказал кто-то рядом.
– Папка! Папка! Где ты?! – страшным голосом завопила Нонка и кинулась к полынье. Ее поймали и буквально скрутили, так как она орала, визжала и вырывалась, словно сумасшедшая, зовя отца и плача в голос.
– Женщины, тащите ее в дом! Замерзнет ведь насмерть девчонка! – скомандовал кто-то из мужчин.
– Да, утащишь ты ее! Как же! Она вовсе обезумела! – крикнула одна из женщин. Им вдвоем никак не удавалось справиться с Нонкой.
– Ну, пойдем, пойдем, миленькая моя, – уговаривала другая. – Сейчас мужики лодку столкнут, к самой полынье подберутся. Там твой папка, никуда он не делся! Ты просто его не видишь! Там он, там! Вон, смотри, рукой махнул!
Хотя она бессовестно врала, Нонка на какое-то мгновение поверила ей и стала вглядываться до боли в глазах, но тут голова у нее закружилась, все вокруг потемнело, и она потеряла сознание. Женщины подхватили ее и потащили к домам. Мужчины в самом деле уже толкали лодку к полынье, однако далеко толкать им не прошлось, потому что из будки на том берегу вышли какие-то люди. Они тоже принялись кричать и махать руками.
– Лаются, что перевоза нет, наверное, – сказал перевозчик, здоровый мужик в телогрейке и рыбацком плаще поверх нее. – А я чо сделаю, коль погода такая – ни два, ни полтора! Давай, мужики, столкнем лодку-то! Всяко на том берегу этих не оставишь – уж темнеет. Да в полынье багром пошарим, может, тут он, подо льдом, утопленничек-то! Жалко ведь девчонку!
Мужики дотолкали лодку до полыньи, столкнули ее в воду и стали шарить баграми среди шуги. Пока они так упражнялись, от будки отделились несколько человек, спустились на лед и осторожно пошли через реку.
– Эй, что вы там ищете? – закричал один из них. – Если весло, так вот оно! Мы его захватили!
В самом деле, они несли пропавшее весло.
– Если утопленничка, так он тоже с нами! Вот он!
Говорящий со смехом ударил по плечу человека, закутанного в нечто невообразимое. То был отец Нонки, переодетый в какое-то старое тряпье, найденное в будке у перевозчика, живой и здоровый, только заметно навеселе.
– Насилу мужика отогрели! Ладно, буржуйка топилась, да «горючее» у нас с собой было! Пришли на берег, – перевоза нет, полынья посередине, а утопленничек в ней уж и не барахтается! Веревку вот нашли в будке да вытащили его!
– Дочка-то моя где? – спросил Нонкин отец, с беспокойством оглядываясь.
– Бабы ее в дом утащили. Ох, уж и голосила тут! Чуть ума не лишилась, когда тебя не нашла. Любит отца, видать! Ревела, причитывала, пока замертво не свалилась. Ну, да ничего, оклемается! Девчонка крепенькая!
Да, Нонка действительно пришла в себя, хоть и не скоро. Она потом не могла вспомнить, как женщины тащили ее в дом, как снимали с нее мокрую одежду и укладывали в постель. Когда отец вошел в комнату, где она лежала, и наклонился над нею, она была как мертвая. Фельдшер, которую кто-то успел вызвать, готовила шприц, чтобы сделать ей какую-то инъекцию. Отец сел и стал смотреть…
