– Я же думала, она спит.
– Спит, не спит. А взрослая уже, тем более, больная. Нет, я так не смогу, – мужчина в темноте шарил руками в поисках одежды.
Нина вернулась в комнату, когда мужчина уже торопливо застегивал брюки. Нина буркнула «Добрый вечер» и торопливо застучала костылями в свой угол. Через минуту, невнятно простившись с матерью, ночной гость хлопнул входной дверью. Ираида Вольдемаровна ворвалась в комнату, включила свет и сдернула одеяло с дочери:
– Ну, какого черта тебя в туалет понесло?! Что, потерпеть не могла?! В кои века познакомилась с мужчиной, так тебе надо все испортить! Я-то, в отличие от тебя, нормальная баба! Мне же мужика надо! Уродина ты несчастная! Калека убогая! – мать готова была ударить Нину, но дочь, как будто действительно ожидая удара, втянула голову в плечи, закрываясь рукой от беснующейся матери.
– Мамочка, прости меня! Я больше так не буду! Я же не специально. Я, честное слово, в туалет очень хотела! Прости меня, пожалуйста! – Нина ревела в голос, жалея и себя, и мать.
В голос ей вторила Ираида Вольдемаровна, у которой порыв гнева сменился горькой обидой на судьбу. Сколько же можно жить без мужа, ласки и заботы, хоть раз могло бы и повезти. Так нет же – собственная дочь все испортила. А той и вовсе женское счастье заказано – что с ней будет, когда помру. Даже детей и тех не будет, кто только кусок хлеба и стакан воды поднесет? За что же такая участь? – горько рыдала совсем не старая, даже почти привлекательная женщина. Не сейчас, конечно, но если причесать и приодеть, то не хуже других была бы. А ведь какая была красавица, когда замуж выходила за молодого симпатичного лейтенанта. И как с ним жили – горя не знали. Пусть по гарнизонам, но зато вместе везде. Как муж любил дочку, хоть Ниночка уже болела. Думали, что поправится, мечтали сына еще родить. Только все кончилось в тот день, когда муж отправился на войну в Чечню. Ираида, как чувствовала, не хотела, чтоб он ехал. Через три месяца пришла похоронка – в один день лицо прорезались скорбные морщины, поседели виски. А потом наступила бедность – не та интеллигентная, гордая бедность, которая бы свидетельствовала о приличном воспитании и образовании, а голодная, унизительная нищета. Приходилось мыть полы, работать где угодно и кем угодно, чтобы прокормить себя и ребенка, купить дочке лекарства и хоть немного фруктов. Но денег не хватало, как не старалась Ираида Вольдемаровна. Слава богу, нашлась работа в библиотеке, где разбогатевшие хамы не унижали ее человеческого достоинства. Наконец – то стали выплачивать пенсию за погибшего мужа, вместе с пенсией дочери можно было хоть сводить концы с концами. А если продать несколько пар варежек, то можно позволить себе новые колготки. Ладно, хоть на одежду для дочери тратится не надо – бедолага сидит дома и даже на улицу давно не выходит, стесняется своей хромоты. Жалко девчонку, но тут уж ничего не поделаешь – все врачи в городе давно отказались от Нины.
Немного позже, когда выплакали свое и общее горе, женщины затихли, тихонько всхлипывая.
– Прости меня, Ниночка, грешную. Чего только тебе не наговорила сдуру.
– Да ладно, мам, я не обижаюсь. Ты права – тебе бы замуж выйти, а я мешаю.
– Не говори так, как ты мне можешь мешать.
– Да я знаю, что всю жизнь тебе испортила.
– Я запрещаю тебе даже думать подобным образом. В память об отце. Ничего, проживем мы с тобой как-нибудь и без этих мужиков.
