Пруссаки, пускавшиеся на всякие хитрости, напечатали во Франкфурте несколько подложных номеров «Монитора», в которых говорилось, что Дюмурье низверг Конвент и Людовик XVII царствует. Занимавшие аванпосты пруссаки передавали эти поддельные номера гарнизонным солдатам, и это чтение сильно тревожило их и ко всем страданиям прибавляло еще тяжелую мысль о том, что они, быть может, защищают погибшее уже дело.
Однажды ночью вдруг раздался гром частой канонады. Гарнизон пробудился, радостно бросился к оружию, готовый идти на помощь своим и поставить неприятеля между двух огней. Тщетная надежда! Грохот пушек умолк – а избавители не явились. Наконец, положение сделалось до того невыносимым, что две тысячи жителей попросили разрешения уйти из города. Обер-Дюбайе разрешил им выйти, но они не были приняты осаждавшими, остались меж двух огней, и большая их часть погибла под стенами города. На другое утро многие солдаты принесли в своих плащах раненых детей.
Рейнско-мозельская армия не сдвинулась за всё это время ни на шаг. Кюстин командовал ею до июня. Он сильно приуныл после своего отступления и перестал колебаться только в апреле и мае. Генерал всё говорил, что у него еще недостаточно сил; что, только имея гораздо больше кавалерии, он может выдержать на равнинах Пфальца натиск неприятельской кавалерии; что у него мало фуража, нечем кормить лошадей и необходимо дождаться, пока созреет рожь, чтобы можно было срезать ее на фураж; и вот тогда он пойдет выручать Майнц.
Богарне, его преемник, настолько же нерешительный, также упустил случай спасти этот город. Линия Вогезов, как известно, тянется вдоль Рейна и кончается невдалеке от Майнца. Тот, кто займет оба склона этой цепи и главные ее проходы, пользуется громадным преимуществом, потому что может переходить то на одну, то на другую ее сторону. Рейнская армия занимала восточный склон, а Мозельская – западный. Силы герцога Брауншвейгского и Вурмзера были разбросаны у окончания цепи, по длинному кордону. Располагая проходами, обе французские армии могли соединиться на том или другом склоне, задавить герцога и Вурмзера, напасть на осаждавших с тыла и спасти Майнц. Богарне, храбрый, но не предприимчивый человек, делал одни лишь неуверенные движения и не пошел на помощь майнцскому гарнизону.
Представители и генералы, запертые в Майнце, понимая, что не следует доводить дела до последней крайности, и если прождать еще неделю, то могут истощиться последние средства, а тогда придется сдаться в плен всем гарнизоном, тогда как если теперь же согласиться на капитуляцию, можно выговорить свободный выход со всеми военными почестями и сохранить все 20 тысяч человек, – решили, что надо сдать город. Конечно, в несколько лишних дней Богарне мог выручить гарнизон, но прождав так долго, позволительно было сомневаться в его помощи, а поводы к сдаче были самые уважительные.
Прусский король не поставил обременительных условий; он согласился на свободный выход гарнизона с оружием и обозами и потребовал только, чтобы гарнизон целый год не выступал против союзных держав. Но и внутри страны оставалось довольно врагов, против которых можно было с пользой применить этих превосходных солдат. Они были до того привязаны с своему посту, что не хотели повиноваться начальникам, когда потребовалось выйти из крепости, – любопытный пример стойкости духа и привязанности к месту, защищаемому в течение нескольких месяцев! Наконец гарнизон покорился, и, пока он проходил церемониальным маршем, прусский король, исполненный уважения к доблести славных солдат, окликал по имени наиболее отличавшихся и выражал им свое восхищение с рыцарственной любезностью. Это произошло 25 июля.
