История города Хулучжэня - страница 6

И Ши ответил:

– Не такой уж я дурак! Лакомый кусочек каждый сам норовит съесть, а если я отцу про это расскажу, то мне разве что-то достанется?

Есть в городке одна непонятная традиция – бить жен и детей. Практически в каждой семье мужья регулярно или нерегулярно избивают своих благоверных. Когда опускается ночь и всё затихает, зачастую, помимо собачей брехни, можно услышать истошный вой женщин и горестные рыдания детей.

В городке, названном «тыквой-горлянкой», и заправляют всем «тыквы-горлянки»: последнее слово всегда за мужчинами. В Хулучжэне из поколения в поколение передается патриархальная присказка: «Бык нужен, чтобы запрягать его в плуг, конь – чтобы везти телегу, а жена и дети – чтобы добавлять хлопот». Подкаблучников здесь презирают, им не выбиться в люди.

Самый простой, самый прямой, самый эффективный способ доказать, что не боишься жену – это, конечно, поднять на нее руку. Поэтому в каждом доме сыновья наследуют от отцов эту жестокую традицию.

Мужчины Хулучжэня бьют своих жен не просто так, для виду. Уж если начнут махать кулаками, то дубасят со всей силы, не задумываясь о последствиях, поэтому в городке частенько можно увидеть женщин хромых, с согнутыми спинами, перебитыми руками, слепых, криворотых, с недостатком зубов и лицами, испещренными шрамами. Всё это – свидетельства свирепого и неукротимого нрава местных мужчин. Мужчины бьют женщин, женщины бьют детей, дети бьют собак, собаки кусают мужчин – таков уникальный жизненный уклад и картина нравов городка.

Старик И не бил жену, зато она иногда гоняла его по улице коромыслом. Дома он был козлом отпущения, а на людях не смел поднять голову. Начиная с движения «четырех чисток» он то и дело попадал в передряги, что было следствием его дурной славы, ведь все знали, что он боится жены. Большинство анекдотов, рассказываемых в городке о подкаблучниках, повествуют о старике И.

И Ши пришел домой к паралитику Ваню, не дождавшись, когда окончательно стемнеет. Он так проголодался, что у него бурчало в животе, а изо рта стекала струя слюны длиной в полфута.

Обеденный стол стоял на кане, в западном флигеле – там, где долгие годы без движения ютился паралитик Вань, и в комнате стояла такая вонь от мочи, что И Ши зажал рукой нос.

Жена паралитика Ваня нарядилась в полупрозрачную розовую рубашку, груди ее разделяла отчетливая ложбинка. Улыбаясь, она поприветствовала братца И Ши и принялась хлопотать, расставляя по столу только что приготовленные горячие блюда. Порция омлета, тарелка тушеного тофу, а еще крахмальная лапша с тушеным цыпленком и холодная закуска – шинкованные огурцы с креветками.

Паралитик Вань с усилием подвинул свое тело поближе к столу и дрожащими руками налил И Ши полную рюмку крепкой водки. «Давай, братишка, хлопнем с тобой по рюмочке». Не дожидаясь, пока И Ши поднимет рюмку, он запрокинул голову и осушил свой стакан.

Хмель развязал паралитику Ваню язык, и он изложил И Ши все перипетии своей жизни. Он то смеялся, то плакал, беспрестанно похлопывая себя по груди и пихая И Ши в плечо. А И Ши знай себе пил да ел: какое ему дело до размышлений о жизни и внутреннего мира паралитика Ваня. Про себя он думал: «Я-то знаю, чего ты плачешь, ты смотришь, как чужой у тебя еду ест, водку пьет, вот тебя жадность-то и терзает. А кто тебя заставлял меня к себе приглашать? Теперь уж поздно жалеть о содеянном. Некоторые меня дураком называют, а как по мне, паралитик Вань глупее меня в сто раз». Не дождавшись, пока И Ши напьется, паралитик Вань сам напился в стельку.