Из двенадцати послов, отправившихся с этой миссией, все, кроме Фриниха, Антифонта, Архептолема и Ономакла, по-видимому, уже успели бежать в Декелею или другие места. Фриних, как я упоминал несколькими страницами ранее, был убит за несколько дней до этого. В память о нём восстановленный совет Пятисот уже вынес справедливый обвинительный приговор, постановив конфисковать его имущество и снести его дом до основания, а также даровать гражданство вместе с денежной наградой двум иностранцам, [стр. 85] заявившим, что это они убили его. [119] Остальные трое – Антифонт, Архептолем и Ономакл [120] – были названы перед советом стратегами (среди которых, вероятно, был и Ферамен) как лица, отправившиеся с миссией в Спарту во вред Афинам, частично на вражеском корабле, частично через спартанский гарнизон в Декелее. На основании этого заявления (несомненно, подробного документа) один из членов совета по имени Андрон предложил следующее: чтобы стратеги вместе с десятью избранными ими советниками арестовали трёх обвиняемых и содержали их под стражей до суда; чтобы фесмофеты официально вызвали каждого из троих для подготовки к суду перед дикастерием по обвинению в государственной измене в назначенный день, а также обеспечили их присутствие на суде при поддержке стратегов, десяти избранных советников и любого гражданина, пожелавшего выступить обвинителем. Каждый из троих должен был судиться отдельно, и в случае осуждения [стр. 86] подлежал наказанию согласно уголовному закону города за измену или предательство. [121]
Хотя все трое названных лиц находились в Афинах (или, по крайней мере, предполагалось, что они там) в день принятия этого постановления советом, к моменту его исполнения Ономакл успел бежать, так что под арест попали только Антифонт и Архептолем. У них, несомненно, была возможность покинуть город, и можно предположить, что Антифонт счёл бы отъезд столь же необходимым, как Писандар и Алексикл. Будучи человеком проницательным и никогда не пользовавшимся особой популярностью, он должен был понимать, что теперь, по крайней мере, он обнажил меч против сограждан так, что прощения ему не будет. Тем не менее, он добровольно остался. И этот человек, отдававший приказы о тайных убийствах многих демократических ораторов, получил от победившей демократии официальное уведомление и справедливый суд по конкретному обвинению. Речь, которую он произнёс в свою защиту, хоть и не привела к оправданию, была выслушана не просто терпеливо, но с восхищением – о чём можно судить по сильному и долговременному впечатлению, которое она произвела. Фукидид называет её самым блистательным защитительным словом по делу, грозившему смертной казнью, которое он когда-либо слышал; [122] а поэт Агафон, несомненно присутствовавший на суде, горячо похвалил Антифонта за его красноречие. На что последний ответил, что одобрение одного такого проницательного судьи для него – достаточная компенсация за недружелюбный вердикт толпы. И он, и Архептолем были признаны дикастерием виновными и приговорены к наказанию за измену. Их передали магистратам, именовавшимся Одиннадцатью (главным органам исполнительной власти в Афинах), для казни обычным способом – через принятие яда цикуты. Их [стр. 87] имущество было конфисковано, дома приказано снести, а на пустующих местах установить столбы с надписью: «Жилище предателя Антифонта – предателя Архептолема». Им также запрещалось погребение как в Аттике, так и на любой территории, подконтрольной Афинам. [123] Их дети, как законные, так и незаконнорождённые, лишались гражданства, а любой гражданин, усыновивший потомка любого из них, подлежал такому же лишению.
