— Сегодня, 20 дженуария, 1770 года, мы собрались здесь, в доме мадам Марион Николя де Готье, чтобы зачитать завещание, составленное ею в моем присутствии и заверенное двумя внушающими доверие свидетелями и лично мною - Андре Лювилем… - он чуть засмущался, произнося свое имя. Видимо, мужчине нравилась частица своей власти, и он ею отчаянно любовался. - … Андре Лювилем, нотариусом, - прочел он еще раз в документе, словно и так не знал своего имени.
Он остановился, отпил из чашки чаю и сделал слугам знак, что можно снова её наполнить. Далее он решил встать и продолжил, зачитывать стоя:
— Своей волей мадам Марион завещала каждому из слуг по восемь монет серебром, в случае, если они еще три месяца проработают без каких-либо претензий от мадемуазель Бернардет, - нотариус обвел взглядом слуг, и с важным видом сделал упор на то, что эти монеты они получат лишь с условием.
Слуги за моей спиной глубоко вздохнули, думаю, прекрасно поняли, что вряд ли получат деньги – кузина была весьма требовательна и капризна.
А месье Лювиль продолжил: — Особняк, сад вокруг него, счет на тысячу шестьсот золотых луидоров, а также конюшню с тремя лошадьми мадам передает своей племяннице – мадемуазель Бернардет…
— Ну, это естественно, ведь тетушка понимала, что я буду отличной хозяйкой, понимала, что только я смогу достойно владеть ее домом и ее деньгами, - перебила нотариуса Бернардет и встала, сжимая ладони, то и дело оглядываясь на слуг и месье Лювиля. Видимо, таким образом она искала в их лицах поддержку, подтверждение своей правоты.
– Продолжайте, месье, продолжайте, ведь там есть что-то, что касается моей сестры, - с наигранной жалостью она посмотрела на меня, но увидела на моем лице только улыбку.
Пожалуй, это ее несколько удивило, но все еще не насторожило.
— Итак, мадемуазель, - обратился месье Лювиль к Бернардет, – пятьсот монет из тех, что передает вам тетушка, являются вашим приданым, и чуть позже я объявлю вам, кто будет вашим мужем, так как мадам Марион позаботилась и об этой части вашей жизни, - серьезно посмотрев на мою сестрицу, продолжил нотариус. – Что касается Мадлен, вашей сестры и племянницы мадам Марион, то она имеет право жить в доме привратника, покинув особняк в тот же час, когда будет озвучено завещание. Еще она получает пятьдесят луидоров, свои платья и обувь, шаль и плащ, дарованные ей ранее мадам…
— «Имеет право жить в доме привратника»? – повторила я свою часть завещания. – То есть, по сути, он не будет мне принадлежать, я просто буду там жить?
— Да, мадемуазель. Дом находится на земле, что принадлежит теперь мадемуазель Николя. К завещанию прилагается полная опись придомового хозяйства. Домик привратника окружен небольшим участком земли и фактически выпадает небольшим клином из ровного прямоугольника хозяйского сада. Вы имеете право жить там, сколько вам угодно, пользоваться той мебелью, что в нем есть сейчас. Если нынешняя хозяйка особняка или ее супруг решат держать привратника, как и покойная хозяйка, им придется построить для него отдельный дом или выделить каморку в особняке. Но продать его вы не имеете права - только пожизненно проживать, - ответил на мой вопрос месье Кузнечик.
— То есть, - с гонором начала сестрица - она может оставаться здесь, недалеко от моего дома и позорить меня своим видом? Просто жить там и за это не должна выполнять никаких обязанностей? – она начала ходить из угла в угол, и я поняла, что покоя мне ожидать точно не следует.
