История Милы - страница 11

Стоял тёплый летний день, но близкое и неотвратимое приближение осени уже чувствовалось. Лиза любила это время года особенно, трепетно. Серебряные паутинки, лениво кружась в прозрачном звенящем воздухе, медленно оседали на ветки уже краснеющей рябины. Что-то неуловимо трогательное было и в желтеющих вдали сопках и в тяжёлых налитых ягодным соком смородинах. Вечера, уже холодные, и ранние сумерки напоминали о скором прощании с летом.

Мила, в отличие от мамы, начало осени не любила. Точнее, раньше, в детстве, она любила все времена года. Зима радовала катанием с горки, весна – бумажными корабликами в ручьях, лето – первыми цветами и бесконечной свободой. «Август – месяц потерь», – где-то совсем уж некстати прочитала Мила. От чего и без того унылое её настроение испортилось окончательно. Хорошо, что последние дни лета ясные и тёплые. Дожди бы уж совершенно свели Милу с ума. За несколько дней перед началом нового учебного года, когда новые тетрадки и учебники уже лежали в школьной сумке, а школьное платье было тщательно отглаженно и приготовленно для того, чтобы его надеть, к Миле пришёл Амин и позвал её погулять. Они неторопясь дошли до конца улицы, где стоял дом Румаевых, залезли на крышу старого сарая. Прогревшийся за день толь, которым покрыт был сарай, приятно согревал босые пятки Милы. Тяжёлые ветви черёмухи свешивались на крышу. Мила срывала крупные чёрные ягоды и ела их. Терпкий вкус вязал язык.

– Помнишь, Мила, как ты ждала нас на этой крыше, когда мы собирались рыбачить на Белых камнях? – спросил Амин.

Мила кивнула, язык от черёмухи стал онемевшим.

– Сегодня вечером я уезжаю, Мила, – произнёс Амин, и Мила взглянула на него с удивлением.

– Ты же закончил учиться, – напомнила она.

– Меня в армию призвали, – сказал Амин.

Напряжённое молчание. Только на ветвях зашелестел лёгкий ветерок.

– Когда ты вернёшься? – наконец прервала молчание Мила.

– Через два года, – ответил он, – Можно иногда я буду писать тебе письма, Мила?

Она с готовностью кивнула.

– И я буду тебе писать, Амин, – тихо ответила она. И совсем уж некстати она осознала, что её губы чёрные от черёмухи. Мила начала тереть их ладошкой.

– Мне пора, Мила, – Амин резко встал, спрыгнул на землю и помог Миле спуститься с крыши.

– Можно мне тебя проводить? – совсем по-взрослому спросила Мила. И в этот момент осознала, что что-то неуловимое, необъяснимое, сейчас ускальзывает, уходит навсегда от неё.

– Не нужно, Мила. Я хочу так, здесь с тобой попрощаться. На вокзале суета и много людей. Ну, всё, Мила, мне пора, – Амин протянул руку к её плечу, но затем нерешительно отстранил её, так же резко развернулся и исчез в зарослях старой черёмухи.

Мила смотрела ему вслед. Этим вечером не только Амин уходил от неё. Детство уходило от неё. Поэтому было грустно, и глаза щипало от слёз.

С того самого дня, когда Мила простилась с летом, детством и другом, она больше не стала любить вязкие ягоды черёмухи. Что-то неуловимо изменилось и в самой девочке. Она вдруг осознала свою раздельность от друзей детства – братьев Румаевых. Осенью из деревни уехал и Джавид, чтобы учиться в колледже. А когда из армии вернулся Амин, призвали служить Джавида. Мила почти не встречалась ни с одним из братьев. Редкие письма, которыми они обменивались с Амином, не могли поддержать крепкую связь, как в детстве. Амин сразу же устроился в леспромхоз водителем лесовоза и уехал на вахту. В те редкие дни, когда он возвращался домой между сменами, Амин привозил подарки маме и Миле. Анжеле сын покупал дорогие подарки – кожаную сумочку, французские духи или золотые украшения, Миле доставались подарки намного скромнее – плитка её любимого молочного шоколада, кружка, наполненая спелой жимолостью или забавный брелок для ключей. Мила ждала приездов Амина с детским любопытством – что же Амин привезёт ей на этот раз? Он не задерживался в деревне больше, чем на пару дней, но и за это время с Милой они практически не встречались. Иногда даже мимолётных встреч не происходило, и гостинцы от Амина Миле передавала Анжела.