На следующий год мне было неловко просить о новой встрече, и я выбрал самое простое – оставить всё как есть. Чтобы не мучила совесть, или чтобы чувства не вспыхнули вновь. Потом жалел. Потом забыл.
Я бы и сейчас с радостью убежал прочь или сделал вид, что кроме имени совсем ничего не помню, но что-то останавливало, сковывало ноги и рвалось наружу желанием говорить.
– Пятнадцать… – повторил я и отвёл взгляд в сторону.
– Да ладно, всё в порядке. – добродушно успокоила Настя. – Это было давно.
Хотелось сказать, что причина моего смущения совсем в другом, но как? Как сказать женщине, что она уже не молода и не так красива? Лучше перетерпеть и сделать над собой усилие. В конце концов я скоро уеду и уже навсегда.
– Я должен был написать, просто твой телефон потерял. – произнёс я настолько дикую банальность, что даже икнул от неожиданности.
– Лёшка. – со снисходительной улыбкой, чуть склонив голову на бок, сказала она. – Ты совсем не изменился. Я же говорю, всё нормально. Не позвонил, и ладно. Расскажи лучше, как ты вообще?
– Да потихоньку. Работаю в одной конторе. Не сказать, что золотая жила, но на хлеб с маслом хватает. Занимаюсь кое-какой административной работой, ничего особенного. Закончил Горьковский на литератора, но не пошло. В общем профессия и специальность разбежались в разные стороны.
Что она со мной делала? Откуда эта скромность? Я будто стыдился каждого дня, прожитого после нашего расставания. А она всё спрашивала и спрашивала, с жадностью выпытывала чем я жил, что любил, о чём думал. Её интересовало всё, словно ничего на свете больше и не происходило. Слушала, кивала, и снова спрашивала. А мне всё больше становилось не по себе от того, какой моя жизнь на самом деле оказалась скучной. Ни подвигов, ни достижений, всё как-то по течению, по широкому плёсу когда-то бурной реки.
И вдруг она задала тот вопрос, что заставил меня вздрогнуть:
– А ты женился?
Спросила просто, как и с десяток раз до того, будто это всего лишь ещё одна грань моей пресной жизни, а она просто утоляла любопытство. Но я услышал в её словах столько боли, что захотелось убежать подальше, вернуться в Москву и больше носу за МКАД не показывать.
И что хуже того, я не знал, как ответить. Сказать правду, что давно в отношениях и свадьба не за горами? И как она это воспримет? А соврать, что одинок и свободен, так может попытаться что-нибудь предпринять.
Впрочем, пусть предпринимает что угодно, но про Марину рассказывать совсем не хотелось.
– Нет пока. Всё времени не хватает, да и не с кем.
– Ну да, у вас, москвичей, вечно одни дела на уме, а пожить по-человечески времени нет.
– Может и так. Время вообще штука дефицитная. Оно если есть, то его сразу и нет. Прямо как мёд.
Я хотел и её расспросить про жизнь, но внезапно меня самым наглым образом отпихнула коренастая женщина в беретке, пропахшей дождём. Она её чуть ли не в самый нос мне ткнула, пробиваясь к кассе, и недовольно пробурчала:
– Ну-ка, ну-ка, разойдись, молодёжь. Вас пока дождёшься – с ума сойдёшь. – заявила она и приторным фальцетом обратилась к Насте. – Настюшенька, золотце, полкило молочных сосисочек заверни пожалуйста.
А я воспользовался этой передышкой, чтобы сбежать. Только вслед услышал:
– Лёш, если надумаешь, заходи. Я тут до девяти вечера, а живу там же, где и раньше.
– Хорошо. – ответил я, не сбавляя хода.
Так ничего и не купив, я двинулся дальше. На улице уже сгустились сумерки и зажглись редкие фонари. Где-то вдали яростно разлаялись собаки, играла музыка. Вечерняя деревенская жизнь, что вызывала у меня лишь зевоту. Ещё и дорога оставила отпечаток усталости. Хотелось наконец добраться до особняка, закинуть в рот с дюжину бутербродов и лечь спать.
