История народа Рос. От ариев до варягов - страница 2

– от «псов»[4]. М.В. Ломоносов негодовал по поводу того, что Байер, следуя своей фантазии, имена русских князей «перевертывал весьма смешным и непозволенным образом для того, чтобы из них сделать имена скандинавские», в результате чего у него из Владимира по-лучился Валдамар, Валтмар и Валмар, из Ольги – Аллогия, из Всеволода – Визавалдур и т. д. «Сего не токмо принять за правду, но и читать без досады невозможно, видя сих имен явное от славенского языка происхождение и согласие с особами государскими, а особливо, что на скандинавском языке не имеют сии имена никакого знаменования. Ежели сии Бейеровы перевертки признать можно за доказательства, – иронизировал Ломоносов, – то и сие подобным образом заключить можно, что имя Байер происходит от российского бурлак»[5]. Разумеется, вклад Байера в становление российской исторической науки неоспорим, но, тем не менее, при всей своей западноевропейской учености и эрудиции он был совершенным невеждой в области русских письменных источников.

В «Комментариях» Академии Наук были опубликованы на латинском языке статьи Байера в 1735 г. о варягах[6] и в 1741 г. – о происхождении русского народа[7], в которых автор указывает на скандинавское происхождение варягов и таких имен, как Рюрик и других, приведенных в летописи, что послужило основанием для так называемой норманнской теории, хорошо известной своим пренебрежительным отношением ко всему русскому и славянскому. Поставив перед собой задачу освободить историю от «баснословий», автор игнорировал не только русские легенды, но и практически вообще все славянские источники, хотя в то же время широко использовал скандинавские сказания. Позже некоторые статьи Байера с подробным комментарием опубликовал В.Н. Татищев в своей «Истории Российской»[8]. Он отмечал, что «Беер… исторей руских и географии не был достаточно сведом и для того в некоторых разсуждениах легко погрешить мог», что «ему руского языка, следственно руской истории, недоставало», из-за чего он допускал «немалые погрешности», что в русскую историю он «нечто ненадлежасчее внес и неисправно толковал» и что он «со избытком к умножению пруских, а к уничижению руских древних владений пристрастным себя показал»[9].

Илл. 1. Киевский синопсис 1674 г.

Преемником Байера стал другой немец – академик Герард Фридрих Миллер (русские его звали Федором Ивановичем). В 1749 г. Академия Наук поручила ему написать речь о происхождении имени и народа российского для торжественного заседания по случаю тезоименитства Елизаветы Петровны. Однако, когда эта речь («диссертация») была подготовлена, возникли сомнения по поводу ее «благонадежности», и текст был роздан членам Академии для оценки. Отзывы большей части академиков были неблагоприятны для Миллера. А в заключительном представлении, написанном адъюнктом и асессором канцелярии Академии Г.Н. Тепловым, было сказано, что автор «во всей речи ни одного случая не показал к славе российского народа, но только упомянул о том больше, что к бесславию служить может, а именно: как их (т. е. русских) многократно разбивали в сражениях, где грабежом, огнем и мечом опустошили, и у царей их сокровища грабили. А напоследок удивления достойно, с какой неосторожностью употребил экспрессию, что скандинавы победоносным своим оружием благополучно себе всю Россию покорили»[10]. Следует отметить, что Миллер, собравший большое количество материалов по разным вопросам российской истории, оставил заметный след в российской историографии, но в вопросах, касающихся начала Руси, он практически популяризировал Байера с заметным усилением норманизма.