Я не боялась – пока еще не успела испугаться, все происходило слишком быстро, – и соображала лучше, чем могла от себя ожидать. Сосредоточившись, я подняла обе руки и танцующим движением перевела вытянутые указательные пальцы от своего лба по спирали в направление обоих колдунов. Мутные потоки незнакомой на этих землях магии, которой научил меня Тью, размылись в воздухе, и один из преследователей, тот, что собирался атаковать смертью, упал замертво.
Но мое ликование было недолгим.
Второй закончил плести заклинание и выпустил его по направлению к нам. Среагировать я не успела. Последнее, что я запомнила о том дне, это вспыхнувшие перед глазами зеленые огни.
Я очнулась на земле, воздух вокруг был ледяной, как в могиле, в обступившей тьме я смутно различала призрачные стены и слабые тени фигур. Они то исчезали во мраке, то появлялись вновь, я слушала чье-то умолкающее дыхание. Все было смазано, даже холод казался ненастоящим – задубевшие пальцы скребли земли, почти не чувствуя боли.
Вокруг меня образовался непроницаемый и неосязаемый кокон, толстый, как пеленальное одеяло, – ерзая и покачиваясь, я не сразу поняла, что окутавшие меня ощущения реальны. В теле не оставалось ни капли магии, вот в чем было дело.
Наткнувшись на чей-то балахон, я извинилась и попробовала позвать Умму. К счастью, она откликнулась и смогла добраться до моего угла, гремя цепями.
– Ты жива! – всхлипнула она, обнимая меня. – Одри, они убили всех, в ком оставалось хоть что-то…
Я прижалась к ней, стараясь согреться. Сознание работало урывками, в нем горела только одна мыль: согреться, скорей бы согреться.
– Что?…
Умма обняла меня крепче, кутая в свои лохмотья. Даже сквозь забитый нос я почувствовала исходящий от них жуткий гнилостный запах, но запретила себе думать об этом.
– Я идиотка, – проговорила она, всхлипывая. – Из беглецов они оставили только тех, кто уже давно пуст, и тебя… я не знаю, почему они не убили тебя, но я так рада!… Прости меня за это… лучше бы они убили тебя сразу… лучше бы тебе вообще было не приходить!
Я провела рукой по костлявой спине, успокаивая Умму и частично чтобы успокоиться самой. Плечи пробила дрожь, но уже не от холода.
Развязав свою перекинутую крест-накрест шаль, я укутала ей себя и Умму. Так мы и сидели небо знает сколько времени, один из выживших колдунов, тот, что еще мог говорить, рассказал мне, что здесь происходит.
Мы находились в темнице клана Жизни, как они себя называли. Старшие его члены бродят по окрестностям и заманивают новичков, обещая им великое могущество, но на деле они, разумеется, никого не учили. Всех тех, кому хватило глупости последовать за ними в чащу, немедленно опустошали и отправляли сюда, в яму, где держали, как дойных коров.
Маги этого клана в совершенстве умели управляться с жизненными силами, они вытягивали ее из своих пленников и насыщались, это и был секрет их могущества. Стоило силе забрезжить хотя бы в одном из пленных, его тут же выпивали. Такая жизнь была настолько невыносимой, что люди сознательно отрекаются от сил – они не желали быть выпитыми, и магия покидала их. Тогда вампиры забирали последнее, что у тех еще оставалось. Когда магия уходила из тела и взять больше было нечего, они забирали жизнь.
За все время, что жила в мире Эдвина, я не сталкивалась ни с чем более жестоким.
– Несколько месяцев назад они бросили к нам Дэва, он у них был адептом, но попытался сбежать, – рассказывал мне один из выживших. – Он был почти пустышка, едва дышал, когда оказался тут, но выкарабкался и помог нам придумать план. Он научился нас обращаться с жизнью, и мы стали прятать силы от надсмотрщиков, потихоньку скапливая их. В день ритуала мы передали все крупицы Дэву, и он смог одолеть стражу… Но не вышло.
