ГГ: Быть может пустошь необитаема?
Все давно вымерли, а свирепые стоны всего лишь вой ветра!
ГГ: Сейчас бы что—нибудь перекусить.
У меня не завалялось даже пылинки чего—то съестного, пластиковая каша с витаминами, съеденная на завтрак вчера утром все чем мне, удалось подкрепиться, затем началось то, к чему я был не готов, такой суматохи я не видел прежде и все это оказалось по мою душу.
Чудом мне удалось унести ноги пока меня не придали суду, смерть была уготована мне в убежище и откровенное чудо мне позволило избежать той незавидной участи.
Допив остатки воды и ни на грамм не утолив жажду, я потерял всякое желание куда—то двигаться и искать спасение.
Я, конечно, тешил себя мыслями о том, что мир очень велик и где—то должна быть жизнь, но без еды и воды ещё радиация и кто знает какие монстры меня подстерегают вокруг.
ГГ: Мне попросту не добраться!
Я стал хныкать, как маленькая пухлая девочка, склонив голову и упёршись подбородком о грудь.
Мне стыдно признаться, но я попросту струсил!
Да! Мне было очень страшно и не было храбрости идти дальше, встретиться лицом к лицу с опасностями ещё и бороться с ними мне совсем не хотелось.
«С последними лучами солнца мир утонул во тьме, свистом ветра и кромешным мраком ночь спрятала все вокруг».
Впервые я увидел звезды
Мерцающие от плывущих по небу облаков, поражающая своей чистотой, растущая луна оказалась точь—в—точь как на картинке из уроков по астрономии.
ГГ: Ну спасибо, хоть что—то сохранило свой прежний облик таким как его ещё помнят люди.
ГГ: Ох, ну да! Какие ещё к черту люди… на пустоши похоже я один остался.
А это все теперь моё
Мысли просачиваются наружу будто сквозь сон я произношу губами слова, о которых даже не думаю…
ГГ: Изгнание лишь жестокий способ казни в устрашение другим, смертник ищет спасение подальше от входа, чтобы не привлечь кого на след двери убежища в горах. (В бреду я выдумываю разные мысли чего тем вовсе не является).
«Рассудок стал работать не постоянно, как на паузе, отключают от реальности, подсознание берет верх и разные безумные мысли материализуются в воображении».
Статичная прежде картинка стала оживать, превращаясь в анимированный фильм, мои лёгкие пропитаны чем—то, отравлены испарениями и это вызывает помешательство рассудка, галлюцинации, новые тактильные ощущения.
ГГ: Все стало непривычным.
«Всю жизнь нами движет надежда на спасение, но всемы встречаем свою смерть однажды, каждый по—своему, но все без исключения в пути, и очень законно называть смерть окончанием пути».
«Растянувшись на голой земле, чувствуя только гул в ногах и ушах, я обессиленно любуюсь небом».
Вторая предстоящая ночь на пустоши меня на удивление встретила абсолютной тишиной и покоем.
В сменяющей сумрак ночной пелене мне мерещатся образы жизни, которой я никогда не жил, я фантазирую, что всего этого вокруг кошмара нет, а есть лишь только целый, не тронутый войнами мир, а я не в луже радиоактивных отходов расселся, а на зелёной мягкой траве, в густом лесу куда мы с семьёй отправились на пикник из своего уютного загородного домика.
Мама, папа живы, отдыхаю неподалёку наслаждаясь спокойной беседой, я в тени большого дуба, дожидаясь, когда родители позовут меня на обед, сегодня у нас пунш и жареное мясо бобра.
ГГ: Или кого угодно другого я бы сейчас съел даже живьём! (Заревел севшим от сухости голосом я).
ГГ: Свежие овощи…… в достаточном количестве!
