История одного человека - страница 9

Глаза в пол опускали все члены того события, когда мы пересекались на улице. Ни слова, просто как маленькие барашки, понимающие, что ситуацию уже не изменить.

Дата следственного эксперимента была известна за две недели. Передо мной стояла задача – не разойтись в показаниях, и я по-прежнему отстаивал свою позицию, что был один. Геройство? Способ всем доказать? Не знаю.

На эксперименте нужно было в первую очередь продемонстрировать, что один подросток смог протащить этот калорифер вдоль всего школьного участка. Плюс еще перекинуть его через забор высотой в 2,5 метра.

Я попросил маму, чтобы она меня будила в 6 утра. Вставал, одевался, выходил на площадку и тренировался. Бегал, отжимался, подтягивался на брусьях. Я не мог провалить этот следственный эксперимент. Вот до какой степени хотел отбелить свою репутацию.

Я тренировался каждый день все две недели. Во время эксперимента на школьной площадке собралось полсотни человек. Все пристально наблюдали за тем, как я показывал то, чего на самом деле не делал. Все уже давно всё знали, дошло уже до самых тугих, что происходит. Но страх перед Игорем и боязнь быть вне стада брала вверх.

Эксперимент был закончен. Суд. На мне условка. Но ситуация так и не поменялась. Я остался тем самым изгоем.

Спустя время после того случая, тех самых пацанов из зеленых Жигулей уже не осталось в поселке. Все разъехались с семьями по разным местам. Фактически я был один. Я просто боялся выйти на улицу. Не потому, что меня изобьют, физически в отношении меня это сделать довольно сложно. Моя комплекция не позволила кому-либо подойти ко мне. Но именно моральное давление было настолько сильное, какого я не испытывал больше никогда в жизни.

Помню, как сидел дома на полу, обхватив колени, смотрел в одну точку и покачивался как умалишенный. Я просто не понимал, что будет дальше, и как мне теперь жить с этим глобальным обманом, учитывая, что каждый день ситуация всё больше накалялась.

Когда говорю, что слухи ходили по всему поселку, то не утрирую, ровно так оно и было. Я захожу в деревенский туалет, там написано мое имя и мат. Я иду в магазин – на его стенах мое имя и мат. Это клеймо преследовало меня.

К тому моменту у меня оставалось еще два друга – Сашка и Ванька. Давление было настолько сильное, что однажды я подошел к пацанам и сказал:

– Пацаны, мне походу хана. В смысле меня по-любому морально сожрут. И, если вы будете со мной, то и с вами сделают то же самое.

– Мы с тобой до конца, брат, – сказали мне оба верных друга, – мы знаем, что ты этого не делал.

Ванька пропал с радаров уже на следующий день очень резко и красиво. Он даже вроде бы куда-то уехал на время. Понимал, что не хочет, чтобы его репутация была также очернена. Ну а Сашки хватило на неделю. Потом исчез и он.

Это было первое касание слова «дружба», которое я ощутил на себе. От меня отвернулись все: одноклассники, друзья, весь круг моего общения. Рядом были только мама и младший брат. По факту ты один, сидящий в этой маленькой школьной комнате. А все остальные по другую сторону баррикад, они все против тебя. И это очень страшно. Страшно засыпать, когда в два часа ночи в окно, под которым стоит кровать мамы и брата, залетает кирпич. Страшно просыпаться, потому что на утро ты смотришь на стёкла, а твое сердце разрывается от боли.

Меня спасло чудо. Точнее моя мама – мудрейший человек.