На табло высветился номер поезда Виктора. Так. пятый путь, десятая платформа, третий вагон.
– Ладно, мне пора, Ярослав. Всего доброго, до встречи, – Петренко протянул руку для пожатия и быстрым шагом направился к лестнице, ведущей на пятый путь.
– Давай, удачи. Думаю, ещё увидимся, – улыбнулся Крынский.
Виктор вышел на десятую платформу, поезд уже подъезжал к перрону. «Домо-о-о-ой», – мысленно пропел парень и сел в шумный вагон. Молодые люди в купе играли на гитаре, пили и веселились. Он подошёл к своему купе, расположился и заварил чай. «Ехать-то всего ничего, – подумал он. – Двенадцать часов – и я на месте». После чаепития Витя принялся читать книгу Чарльза Диккенса «Большие надежды». Как же волновался он за судьбу Пипа! Его восхитил этот проворный мальчишка своей самоотверженность, благородством и недюжинной смелостью. Время неслось вперёд, наш герой ужасно устал после прошлой бессонной ночи. Быстро уснув, он открыл глаза только под утро. Его разбудил разговор двух женщин около туалета, которые что-то очень бурно обсуждали: то ли последние новости политики, то ли новые страшно высокие цены в магазинах Москвы.
– Бог ты мой, который час? – испугался парень и посмотрел на циферблат на запястье. – Уже девять! Вот так, ещё немного – и я проспал бы! Скоро выходить, надо вставать.
За окном падал пушистый снег, зимой природа стала ещё прекраснее. Берёзки да сосенки стояли в богатых белых шубках.
– Да. – подойдя к окну, протянул Петренко, – сколько прикрас! Не то что наш московский бомонд. Чем ближе к чистой деревенской атмосфере, тем лучше и праздничнее становится на душе человека.
Через несколько часов на горизонте показалась станция Маврино.
«Неужели я снова дома?» – с наслаждением подумал Петренко.
Когда Витя выходил из вагона, его взгляд остановился на женщине, на голове которой был повязан пуховый платок. Одета она была в войлочный шушун.
– Не забыла ещё порядки царской России моя старушка, – с радостью прошептал Петренко. – Мама, мамочка!
– Витя, Витенька, – со слезами на глазах отозвалась на его возгласы Ксения Михайловна.
Родные люди крепко обнялись после долгой разлуки, вложив частичку своей любви в этот немудрёный жест, идущий из глубины души.
– Дорогой мой, как же ты вырос, возмужал! – восхищаясь сыном, ворковала женщина.
– Зато ты совсем не изменилась! – комплиментом на комплимент ответил молодой человек. – Семестр тянулся как резиновый. Я с нетерпением ждал встречи с тобой и с родным Маврино.
– Пойдём же, пойдём, милый. Ты, верно, устал с дороги, я там тебе вкусностей наготовила, всё твоё любимое, – не в силах насмотреться на парня, поторопила Ксения Михайловна.
Село Маврино отдыхало в зимнем убранстве. Можно было услышать, как шелестят крыльями птицы, колышутся берёзки, поддавшись натиску северного ветра. На полянах, усыпанных снегом, в свете солнца отражалась чистая деревенская простота.
– Как же приятно ступать по хрупкому снегу и видеть эти красоты! – в порыве чувств воскликнул товарищ Петренко.
Принадлежавший матери домик в деревне, как называл его Виктор, возвышался над остальными. Крыша, покрытая снежной шапкой, казалась пьедесталом славы. Внутри никаких элитных новшеств: всё просто, по-деревенски скромно. В парадной был накрыт стол в честь приезда дорогого гостя.
– Мама, расскажи-ка, как у нас тут, на селе, дела? Что нового? – поинтересовался Виктор.
