– Согласен! – кивнул я. – Массовая культура уничтожила мистическую бдительность людей!
– Вот и я о чем! – горячо кивнул профессор.
– Подождите! Ну а как же вы понимаете, кто перед вами – человек, демон или ангел?
– Да, это сложная задачка! Тут главное – это тренировка! Вычислить потустороннее можно по нескольким признакам. Во-первых, ни демоны, ни ангелы не переносят, если к ним стоять спиной и при этом разговаривать. Этим тварям важен зрительный контакт! Рассмотреть же их крылья можно и невооруженным взглядом, но только если не смотреть в упор! Только периферическое зрение способно рассеять дымку. Это похоже на то, как плавится воздух в летнюю жару. Замечаешь легкую рябь над плечом человека, отпускаешь зрение, не контролируешь его мозгом – и вуаля! – начинаешь видеть либо перья, либо рога и копыта!
– Так вот почему вы стояли спиной ко мне, когда я вошел! – осенило меня.
– Да, все верно! Как я сказал, я проверил вас по своим каналам, но перестраховаться все же нужно было, – Владимир Семенович виновато поднял руки. – Простите за такую проверку.
– Да ничего страшного, я бы на вашем месте поступил точно также, – улыбнулся я.
– Ну что, продолжим? – Вышеславский снова присел на стул и приготовился говорить.
Я сосредоточился, стараясь не обращать внимания на звучащие в ушах крики ужаса и боли.
– Продолжайте, – сказал я, и старый профессор повел свой рассказ дальше.
Холодный ветер бил в лицо, резал щеки острыми краями снежинок, забирался в ворот пальто, выдувал тепло. Владимир стоял в темной подворотне рядом с пафосным ночным клубом. Ноги в хороших меховых ботинках покрывал снег, доходя уже почти до щиколоток. Владимир не чувствовал холода, не смотрел на часы – внутренний хронометр работал отлично. Мужчина знал, что простоял в подворотне ровно три часа семнадцать минут – это было неважно.
Яркие огни клуба резко контрастировали с темнотой подворотни, так что разглядеть стоящего в тени Владимира с ярко освещенного проспекта не было никакой возможности, а сам он отлично видел вход в заведение.
– Как всегда свет и темнота стоят рядом, грязь и убожество граничат с красотой и радостью. Все так близко, все так очевидно, но, чтобы заметить эту грань, увидеть тьму и свет, нужно приложить немало усилий, на которые не способно большинство людей.
Мысли Владимира переключились на сегодняшний план. Он пробежался по пунктам, отметил уязвимости в своих действиях, те моменты, где ему пришлось положиться на волю случая. Мужчина сжал в руке костяной клинок – рукоятка лежала в ладони, как влитая. Кинжал был теплый. Владимир сжал рукоять сильнее – клинок отозвался легкой вибрацией.
Выточенный из кости убитого сына нож был единственным оружием, которое могло причинить вред убийце семьи Владимира.
Мужчина вздрогнул, вспоминая, с каким ужасом он осознал, что за оружие ему необходимо для его борьбы, как дрожащими руками разбрасывал влажную землю с могилы сына, как, борясь с тошнотой, извлекал кость из мягкой полуразложившейся плоти, и как после, рыдая, вытачивал из кости оружие.
Непрошенные слезы навернулись на глаза, но мужчина усилием воли подавил желание разрыдаться – не время сейчас скорбеть. Владимир пришел мстить, и в его сердце сейчас не было никаких чувств – только холодная сосредоточенность убийцы. Вышеславский перерос гнев, поняв, что тот – не помощник на его пути, преодолел скорбь и чувство бессилия, он стал холоден как лёд. Эмоции в деле, которое выбрал себе Владимир в качестве цели в жизни, были излишни и вредны.
