Я нервно влезаю в кроссовки, не расправив задники, едва сдерживаясь, чтобы не накричать.
Как он может судить обо мне, о муже, о чьих-то попытках?!
— Подружек ко мне тоже не нужно подсылать, — ехидничает напоследок, когда я хватаю с вешалки куртку и путаюсь в её рукавах.
— Она что, рассказала?!
— Не говорила она ничего, и так всё очевидно. Иди. Желудком своим лучше займись, а то язву заработаешь.
— Обойдусь без ваших советов.
Мы не прощаемся. Дверь захлопывается за моей спиной, я вылетаю на улицу. Такси как специально блуждает где-то во дворах, а я стою в десятке метров от ненавистного дома и прошу себя остыть. Не заслужил этот Корнев моих эмоций. Не дождется. Права была Света: козел он безрогий.
Да где этот водитель?!
Живот сводит судорогами. Ещё и не поужинала толком. Сначала переживала за Светку, потом готовилась к поездке. Лучше бы мяса с макаронами навернула, чем сюда моталась.
Бороться я перестала…
Что он вообще обо мне знает?!
Он хотя бы догадывается, как страшно каждый раз после ЭКО делать тесты? Ждать второй полоски, а потом выбрасывать тест в мусорное ведро, потому что опять не получилось. Разве ему известно, как бывает больно от собственного бессилия? Как хочется выть от отчаяния?
Когда ты запираешься в квартире, только бы не видеть никого и никогда. Когда твои подруги предлагают тебе встретиться и жутко обижаются на отказы, а ты попросту не готова вылезти из своей скорлупы.
Разве может он понять, что я чувствовала все эти годы?
Ему легко говорить, он...
Бок простреливает болью. Столь сильной, что меня ведет в сторону. Я еле дохожу до машины, которая как назло паркуется у самого въезда в дом Корнева. Водитель опускает стекло, смотрит на меня буквально секунду:
— Я никуда тебя не повезу, укуренная ты какая-то, еле плетешься, — сплевывает он и дает по газам.
Уезжает, а я понимаю, что начинаю оседать на землю. Под правым ребром пронзительно жжет. Даже дышать сложно. Ещё немного, и сознание потеряю. Не было такого никогда, но теперь точно кинжал воткнули в бок и проворачивают.
Мамочки...
«Язву заработаешь», — вспоминается жесткий тон.
Не мог же он меня проклясть… невозможно же…
Я рушусь, когда меня подхватывают сильные руки, встряхивают как тряпичную куклу.
— Сейчас полегчает, потерпи немного, — злым шепотом над ухом.
Я смутно помню, как вновь оказываюсь в доме, как меня укладывают на кушетку и оголяют живот. Самую малость, лишь правый бок. В себя прихожу, когда на ребро ложится горячая ладонь, а вторая начинает надавливать под ним.
Только не он.
Не нужна мне его помощь.
— Отстаньте от меня!
Пытаюсь вскочить, но болью простреливает в спину.
— Утихни, потом истерику закатишь.
Корнев прижимает меня к кушетке, продолжает давить на ему одному известные точки. Долго. Так долго, что я теряю счет времени.
Удивительно, но становится легче.
— Вы что со мной сделали? — спрашиваю чуть позже, слабым голосом. — Сказали, что желудком надо заняться, и меня тут же скрутило.
Ничего не болит, но и сил двигаться нет. Иссякла. Попросту выпотрошили. Кажется, в уголках глаз скапливаются слезы. Но мне даже руку тяжело поднять, чтобы их стереть.
— Ты думаешь, я колдун какой-то и язву на тебя наслал? — он откровенно смеется. — У тебя на нервной почве проблемы с желудком обостряются. Чувство голода часто испытываешь, а съесть толком ничего не можешь? Да? После еды подташнивает? Ну, вот. Оно самое. Тут перенервничала, не поужинала нормально, днем перебилась каким-нибудь бутербродом. Таблетками себя на постоянной основе травишь. Ещё немного, и рвануло бы, откачивай тебя потом в больнице.
