— Я могу вам готовить, — предлагаю скромно.
— Нет, спасибо. Мне не нужна домработница, — пресекает Макар Эдуардович мои порывы к благодарности.
— А если буду изредка приносить что-нибудь? Как сегодня? Домашняя еда — она совсем другая, отличается от покупной. Всё свежее, хорошее.
Только теперь до меня доходит, что я начинаю говорить словами тети Маши, у которой и картошка своя, и сало своё, и почему-то яйца тоже свои, домашние, хотя на тех выбито наименование птицефермы.
Корнев не комментирует мои заявления, и я быстренько затыкаюсь.
Интересно, кстати, у него вроде бы ни жены нет, ни девушки постоянной. Некогда, все силы работа отвлекает? Или я чего-то не знаю? Может, он в дом только клиентов пускает, а собственных баб за порогом держит?
— Чай будешь? — отчего-то интонация в его голосе становится тяжелой.
По-моему, он ожидал, что как любая приличная женщина я откажусь. А я возьми и согласись. Потому что никогда не проводила время наедине с Макаром Эдуардовичем в обстановке, отличной от кабинета или автомобиля. Но даже в пути до моего дома мы всегда молчали.
Я ничего не знаю о нем.
Он определенно увлекается чаями. Те у него исключительно элитные, совершенно непонятные. Корнев перебирает их названия, показывает темные упаковки с иероглифами, а мне даже ответить нечего.
Для меня любой чай вкусный, который не пахнет пожухлой травой.
— Черный какой-нибудь есть? Давайте его.
Я наблюдаю за тем, как Корнев колдует над чашками, порционно заваривая каждому свой чай. Меня завораживают его руки. Вид широкой спины заставляет сглотнуть.
И мне становится так гадко от самой себя. Потому что последние дни о муже я совсем не вспоминаю, зато частенько проматываю перед сном образ Макара Эдуардовича. Никакой пошлости, сугубо картинки моих визитов к нему. Прищуры суровые, пальцы музыкальные, зависающие над кожей.
Разве это нормально?..
Мы не садимся за обеденный стол: я первой не лезу, а мужчина не предлагает. Стоим у кухонного острова, который отделяет рабочую зону от обеденной.
— Спасибо, — делаю глоток, когда Корнев дает добро. — Очень вкусно.
— Угу. — Он внимательно скользит по мне взглядом. — Что болит?
Если честно, ничего конкретного. Но за последнюю неделю мы не встречались ни разу, а мне так хотелось приготовить эти котлеты. Вот и напросилась на внеплановый прием.
— Да всего понемногу, — начинаю оправдываться, — то голова, то спина…
— То понос, то золотуха, — поджимает губы. — Ладно, допивай и пойдем смотреть.
— Спасибо вам.
— На «ты» меня называй, — не просит, а приказывает. — А то после домашних котлет какой я тебе «Макар Эдуардович»? Кстати, твоё предложение принимается. Я не откажусь от борща с пампушками. Но только в качестве оплаты за сеансы, не на постоянной основе.
Издевается, но мне хочется улыбаться.
И это очень опасное чувство.
***
Мы со Светой давно не пересекались за пределами работы, но сегодня она предлагает выбраться в бар, отдохнуть «как нормальные люди, а не как загнанные лошади». Поэтому первые полчаса «нормальные люди» со вкусом обсуждают истеричное начальство, невыполнимые задачи, корявые сроки. Короче говоря, душу отводят.
А потом тема плавно перескакивает на мужчин.
— Как твой последний? — спрашиваю, пощелкав пальцами; имя никак не вспомнить. — Егор?
— Родион, — улыбается Света, болтая трубочкой коктейль в высоком стакане. — Да тюфяк. Начал ревновать меня к каждому столбу. Прикинь, пишет вчера: «Мне не нравится, что у тебя так много друзей мужского пола, ты должна исключить их из своей жизни, если хочешь быть со мной».
