История похода в Россию. Мемуары генерал-адьютанта - страница 56

Во время этих печальных событий министр русского императора Балашов появился на французских аванпостах с белым флагом. Он был принят, и армия, менее пылкая, чем вчера, с радостью предвкушала мир. Он привез следующее письмо Александра Наполеону: «Еще не поздно договориться; война, которую почва, климат и характер России делают бесконечной, началась; но примирение не является невозможным, и предложения, высказанные на одном берегу Немана, могут быть услышаны на другом». Балашов добавил, что его повелитель перед лицом Европы заявил, что он не агрессор; что его посол в Париже, затребовав свои паспорта, тем самым вовсе не считал, что нарушает мир; однако Франция вторглась в Россию без объявления войны. Балашов не представил новых предложений, устных либо письменных.

Выбор человека, приехавшего с флагом мира, примечателен: то был министр русской полиции; эта должность требует наблюдательности, и очевидно, что он должен был проявить названное качество, находясь среди нас. Переговоры требуют большой умеренности, невозможной при сложившихся обстоятельствах, поскольку ее приняли бы за слабость. Это соображение снижало наше доверие к личности парламентера.

Наполеон не испытывал колебаний. Он не остановился в Париже, как же он теперь может отступать в Вильну? Что подумает Европа? Какой результат может быть представлен французской и союзной армиям как оправдание столь многих трудов, больших маршей и расходов? Это значило бы признать себя побежденным. Кроме того, своими речами перед правителями с момента отъезда из Парижа и своими действиями он взял на себя определенные обязательства. Он начал разговор с Балашовым очень живо: «Что привело вас в Вильну? Чего хочет император России? Он думает сопротивляться? Что касается меня, то мой ум является моим советником, и именно отсюда всё вытекает. Но Александр – кто советует ему? У него только три генерала – Кутузов, которого он не любит, поскольку он русский, Беннигсен, уволенный шесть лет назад и впавший в маразм, и Барклай, который умеет маневрировать; он понимает войну, но этот генерал хорош только для отступления… Все вы думаете, что понимаете искусство войны, поскольку читали Жомини, но если эта книга может научить вас чему-нибудь, думаете ли вы, что я должен разрешить опубликовать ее?» В этом разговоре, русскую версию которого я здесь представляю, он добавил, что император Александр имеет друзей даже в императорской штаб-квартире. Затем, показывая на Коленкура, он сказал русскому министру: «Вот верный рыцарь вашего императора, он русский во французском лагере».

Возможно, Коленкур не понял, что Наполеон хотел лишь указать на него как возможного посредника, приятного Александру; но как только Балашов ушел, герцог Виченцы направился к императору и сердитым голосом спросил, почему тот оскорбил его? Он француз! Настоящий француз! Он это уже доказал, и вновь докажет, повторяя, что эта война неполитична, опасна и разрушит армию Наполеона, Францию и его самого. Что касается остального, то он оскорблен и желает покинуть императора; всё, чего он просит, это командование дивизией в Испании, где никто не хочет служить, и как можно дальше от него. Император пытался его успокоить, но поскольку не мог более его слушать, то ушел; Коленкур устремился за ним, продолжая бросать упреки. Бертье, который присутствовал при сцене, безуспешно пробовал вмешаться. Стоявший сзади Бессьер напрасно пытался удержать Коленкура за мундир.