Иоанн, проникнув в храм, вместо мирных предложений произнёс речи, более всего способные разжечь пламя войны. Он заявил, что Анан, подкупив народ, отправил приглашение Веспасиану, чтобы тот захватил город; что он приказал своим войскам очиститься [ритуально], чтобы на следующий день они могли войти в храм – добровольно или силой; что если он предлагает зелотам договор, то лишь для того, чтобы усыпить их ложным чувством безопасности и застать врасплох. Он настаивал на том, что зелоты зашли слишком далеко, чтобы надеяться на искреннее примирение, и заключил, что им необходимо искать помощи извне, иначе их гибель неизбежна.
Зелоты последовали совету Иоанна и решили призвать на помощь идумеев – беспокойный соседний народ, для которого любой повод взяться за оружие был хорош, который шёл на войну, как на праздник, и который, приняв иудейскую веру, ни в чём не уступал природным иудеям в преданности храму и святому городу. Такие благоприятные склонности побудили зелотов отправить к идумеям двух своих представителей с письмом, в котором говорилось:
Анан совратил народ и хочет предать Иерусалим римлянам. Мы же, готовые защищать свободу до смерти, отделились от предателя, который держит нас в осаде в храме. Если идумеи не поспешат нам на помощь, защитники отечества падут под властью Анана и наших врагов, а город – под властью римлян.
Посланники, люди ловкие и горячие, получили приказ изложить положение дел подробнее и вложить в свои увещевания всю возможную страсть и энергию.
Их миссия увенчалась успехом без труда. Вожди идумеев, прочитав письмо и выслушав посланников, пришли в ярость. Они объявили сбор, призвав весь народ взяться за оружие, и до истечения назначенного срока вокруг них собралась армия в двадцать тысяч человек, с которой они двинулись к Иерусалиму.
Анан, не проявивший в этом деле должной бдительности, узнал о столь масштабных действиях идумеев лишь с прибытием подкрепления. Он приказал немедленно закрыть городские ворота и занять оборону на стенах. Однако против идумеев он не предпринял никаких враждебных действий и, желая склонить их к миру убеждением, поручил Иисусу, одному из первосвященников, подняться на башню, обращённую к их войску, и обратиться к ним с речью. Идумеи приготовились слушать оратора от народа Иерусалима, и он сказал им следующее:
Если бы вы походили на тех, кому пришли на помощь, моё удивление было бы меньше. Но разве это не самое необычайное событие в мире, когда целый народ, прекрасное и сильное войско, берёт под защиту горстку негодяев, достойных тысячи смертей? Вас ведёт ревность о святости храма – но те, чьё дело вы поддержали, оскверняют его жестокостью и развратом: они пьянствуют в святом месте и делят там окровавленную добычу, награбленную у убитых братьев.
Я слышал, они обвиняют нас в сговоре с римлянами и предательстве. Необходимо было столь веское основание, чтобы подвигнуть вас взяться за оружие против народа, соединённого с вами общим вероисповеданием. Но где доказательства преступления, в котором они нас обвиняют? Лишь их собственный интерес делает нас виновными. Пока им нечего было бояться, никто из нас не был предателем. Мы стали таковыми лишь теперь, когда они не могут избежать заслуженной кары за свои злодеяния. Ах, если уж подозрение в измене должно пасть на кого-то, то куда уместнее оно в отношении наших обвинителей – ведь их преступлениям не хватает только этого, чтобы достичь предела!
