Овладев храмом, идумеи рассыпались по городу, грабя и убивая без разбора. Их ярость обрушилась прежде всего на двух первосвященников – Анана и Иисуса; и, не довольствуясь их убийством, они осыпали их тела после смерти оскорблениями и бросили без погребения.
Иосиф [Флавий] горько оплакивает смерть Анана, утверждая, что его выдающиеся качества и мудрое руководство, будь он жив, несомненно спасли бы Иерусалим. Анан, говорит он, любил мир; он понимал, что победить римлян невозможно, и своим убедительным красноречием мог бы склонить иудеев к покорности, тогда как его умелое сопротивление заставило бы римлян смягчить условия договора. Но, добавляет историк, Бог уже произнес приговор над городом, оскверненным преступлениями: Он хотел, чтобы святое место было очищено огнем, и для исполнения Своего праведного замысла над городом и храмом устранял с земли тех, кто был предан им с чистым и искренним рвением.
Так говорит Иосиф, который, однако, не знал истинной причины гнева Божия на иудеев. Анан был совсем не способен умилостивить Божественное правосудие. Сын первосвященника Анны [9], участвовавшего в осуждении Иисуса Христа, он оказался достойным подражателем своего отца, убив апостола святого Иакова Младшего, чья высокая святость внушала благоговение всему народу Иерусалима. Он был саддукеем, а потому не имел ни надежды, ни страха перед будущей жизнью; и Иосиф, который здесь превозносит его похвалами, в другом месте обвиняет его в дерзости и жестокости при совершении мести.
Зелоты и идумеяне учинили великое избиение народа. Но с особой бесчеловечностью они обошлись с молодой знатью, среди которой хотели бы найти себе сторонников. Они наполнили тюрьмы знатными юношами, а затем каждого в отдельности уговаривали присоединиться к ним. Иосиф утверждает, что все без колебания предпочли смерть союзу с врагами отечества. В ярости зелоты подвергали их жесточайшим пыткам, и только когда их тела уже не могли выносить бичевания и мучений, им, как милость, даровали смерть. Историк насчитывает до двенадцати тысяч тех, кого зелоты таким образом умертвили в течение нескольких дней.
Подобным злодеям совсем не подобало соблюдать видимость правосудия. Однако они возымели такую прихоть в отношении Захарии, сына Варуха, богатого человека, любителя свободы, врага нечестивцев, чье состояние и добродетель одновременно возбуждали алчность и ненависть зелотов. Они учредили суд из семидесяти судей, выбранных из знатных людей, и привели туда Захарию, обвиняя его в том, что он замышлял предать город римлянам. Они не представили ни доказательств, ни улик, но заявляли, что твердо уверены в этом, и требовали, чтобы им поверили на слово. Захария, видя, что ему нечего ждать справедливости и что его смерть предрешена, говорил со свободой, достойной великого сердца. Он с презрением отверг неопределенные обвинения, возводимые на него, и в немногих словах показал их смехотворную слабость. Затем он обратил свою речь против обвинителей, изобразив перед ними всю цепь их злодеяний, оплакивая народные бедствия и ужасный хаос, в который погрузилось все. Легко представить, какую ярость вызвала эта речь у зелотов. Тем не менее они довели комедию до конца и позволили судьям вынести приговор. Ни один из них не проголосовал за осуждение, и все предпочли погибнуть вместе с невиновным, чем стать виновными в его смерти. Зелоты с возмущением закричали, и двое самых дерзких тут же убили Захарию посреди храма, сказав ему с издевкой: «Вот и наш приговор; теперь ты точно оправдан». Убив его, они сбросили тело в пропасть, окаймлявшую гору, на которой стоял храм. Что касается судей, то те ограничились тем, что прогнали их ударами плоской стороны меча, радуясь, что свидетели их тиранического господства разойдутся по городу, сея повсюду ужас.
