Дела, которые часто вызывали бурные волнения во времена республики, теперь решались в полном спокойствии при единовластном правлении: примером тому служит вопрос о голосовании посредством баллов. Для сравнения с древними временами можно обратиться к «Истории» Роллена [45]. Вот как этот же вопрос был урегулирован при Плинии, который даёт нам весьма точное описание.
Выборы магистратов, с тех пор как они были предоставлены сенату, проводились устно, и поначалу всё происходило с большим достоинством и благопристойностью. Каждого кандидата вызывали по имени. Вызванный вставал и кратко излагал основания своих притязаний; он отчитывался о всей своей жизни; представлял свидетельства полководцев, под чьим началом служил, а если был квестором – то и высших магистратов; называл влиятельных лиц, которые его поддерживали. Эти лица выступали; серьёзным тоном, без напыщенности, без назойливых просьб, они отмечали добрые качества, которые знали за своим кандидатом, и причины, побуждавшие их поддерживать его рекомендацией. Если кандидат имел какие-либо претензии к сопернику относительно его происхождения или поведения, он излагал их скромно, без оскорблений. Сенат спокойно выслушивал всё, что каждый хотел сказать, и затем делал выбор обдуманно.
Ко временам Плиния этот прекрасный порядок изменился. Собрания сената для выборов подражали или даже превосходили своеволие народных собраний. Никто не умел ни дожидаться своей очереди говорить, ни молчать в нужный момент, ни даже оставаться на месте. Со всех сторон раздавались громкие крики: все просители выходили в центр зала со своими кандидатами, и там образовывались группы, поднимался шум, царила всеобщая неразбериха. Поражённые этими неудобствами, сенаторы единогласно потребовали – то ли в конце третьего консульства Траяна, то ли в начале следующего года – проводить выборы посредством баллов. Успех оправдал это нововведение: достойные лица были избраны, и все радовались столь удачно найденному решению.
Но, как и всё человеческое, это имело две стороны. Плиний сразу же опасался злоупотреблений тайным голосованием. «Я не ручаюсь, – писал он другу [46], – что под покровом молчания вскоре не проскользнёт бесстыдство; ибо где те, кто соблюдает законы честности в тайне так же, как на глазах у общества? Многие боятся мнения о себе, но мало кто заботится о свидетельстве своей совести». То, что он предвидел, случилось. На первых же выборах после этого обнаружилось несколько бюллетеней, заполненных шутками, насмешками и глупостями. «Такова, – говорит Плиний [47], – дерзость, которую внушает дурным умам мысль: „Кто узнает?“» Сенат выразил крайнее негодование по поводу столь непристойной и неуместной игры, но виновные остались неизвестны, и пришлось лишь сокрушаться, что зло сильнее лекарства.
Еще одним злоупотреблением была погоня за должностями. Кандидаты рассылали подарки, устраивали угощения, даже вручали денежные суммы третьим лицам, чтобы те распределили их после успеха среди тех, кто хорошо им послужил. На эти действия поступали жалобы в сенат, который поручил консулу обратиться к императору с просьбой пресечь эти беспорядки своей верховной властью. Тот так и сделал, и своим декретом о подкупах обязал кандидатов вести себя скромнее.
Тем же законом он постановил, что никто не может претендовать на должность, если по меньшей мере треть его имущества не вложена в земельные владения или дома, расположенные в Италии. Он справедливо полагал, что люди, стремящиеся занимать магистратские должности в Риме, не должны считать Италию перевалочным пунктом, где у них нет никакой оседлости.
