В нем после описания легендарного посещения Киева апостолом Андреем мы находим: «…на горы Киевские, не малу времени перешедшу, приидоша от диких поль с славяны, великими и зело храбрыми народы, трие братия роднии, князие Российстии, Кий, Щек и Хорив с сестрою Лыбедью».
Итак, «Синопсис» ясно указывает, что Кий, Щек и Хорив были в Киеве пришельцами и притом «русскими»; пришли они с юга, из «Диких полей», как называли на протяжении столетий степное Причерноморье. Рядом с этим «Синопсис» говорит: «инши же россы, страною, естеством же едини, в полунощных странах над езером Илмером широко населишася, а прочий над Волховом рекою, идеже создаша Новград великий».
Мы не будем обсуждать здесь, откуда и каким путем попали на север «иные россы», ясно, что сообщение это касается эпохи задолго до аскольдовской Руси. Откуда это взял «Синопсис» – неизвестно, однако чрезвычайно многозначительно то, что, говоря о Кие, Щеке и Хориве, летописец добавляет, что поляне жили и ранее этих братьев: «иже и до сее братье бяху поляне и живяху кождо с своим родом и на своих местех, владеюще кождо родом своим».
Заметим, что в появлении руссов Кия, Щека и Хорива ничего легендарного нет, констатируется факт их прибытия и отмечается, что прибыли они не с Олимпа, а с «диких поль», т. е. происхождение их рисуется не из особенно «благородных».
Таким образом, мы имеем точное указание «Синопсиса», что «князие русстии» с их народом были пришельцами, вокняжившимися над полянами и основавшими здесь «город», вернее крепость, поселение же было и до них. Можно предположить с достаточным основанием, что именно с приходом «руса» Кия земля полян получила и второе название: «Русской земли». Синопсис ясно указывает, что пришельцы были многочисленны и сильны (не исключена возможность, что и «севера» частично были пришельцами).
Что племя «севера» могло быть пришельцами, отчасти оттеснившими, отчасти поглотившими какое-то восточнославянское (а может быть, и финское) племя, говорит то, что на нижнем Дунае существовало также славянское племя, носившее имя «северян».
Многие авторы, в том числе и Рыбаков, готовы рассматривать дунайских северян, как остатки волны, северян среднего Приднепровья, что вполне вероятно, но не менее, а даже более вероятно обратное предположение, что северяне Приднепровья – это волна северян с Дуная, отодвинутая на север одним из мощных движений орд, двигавшихся то с востока на запад, то с запада на восток. Наконец, всегда более вероятно переселение из густонаселенной местности (с Дуная) в менее населенную, чем обратное.
Соображение, что имя «севе́ра» означает их северное местоположение, не выдерживает никакой критики. Во-первых, никем не доказано, что «севе́ра» одного корня со словом «север», во-вторых, слово «север» в древности почти не употреблялось, употреблялось – полуночь, в-третьих, племя «севе́ра» далеко не было самым северным, скорее всего, это подходило бы к новгородцам-словенам, в-четвертых, названия стран света никогда и никаким народом не употреблялось для узкого племенного названия, если и говорили: «северяне», «южане», то это не было названием племенным, наконец, сам, называвший своего южного соседа «южанином», оказывался таковым по отношению к соседу с севера.
Во всяком случае, ни в одной из групп славян мы не находим имени племени, производного от страны света, племенные имена создаются по совсем иному принципу. Подавляющее число их происходит от названий рек, на которых сидели племена, или от характера местности, занимаемой ими (лесистая, холмистая, гористая, приморская и т. д.), наконец, от имен своих вождей или племенных тотемов и т. д.
