Король слушал, не перебивая. Затем молчал какое-то время, наблюдая, как вечернее небо в прямоугольнике окна ненадолго становится цвета чистой голубоватой воды, в которую упало несколько капель крови.
– Очень хороший отчёт, советник Претос. Благодарю вас, – сказал Оланзо.
Голари удивлённо вскинул голову и не по уставу взглянул прямо в лицо короля, желая поймать насмешку или скрытое осуждение – но не увидел ни того, ни другого.
«Любое благодеяние от того, от кого не ожидаешь, кажется благодеянием вдвойне, нежели благодеяние человека добросердечного. Мудрый правитель должен использовать это, чтобы управлять приближёнными».
– К вашим услугам, Мэйлори, – спохватился советник.
– Можете идти. Доброго вечера, советник Голари. И не забудьте про доклад о Школе просветителей, – напомнил Оланзо.
Голари кивнул и поспешил откланяться. Он был счастлив покинуть королевские покои. Уже в дверях его поймал голос правителя:
– И будьте так добры, если вас не затруднит, пригласите ко мне принца.
Голари нашёл принца сидящим на низкой обитой зелёным бархатом скамейке в узком и длинном зале для ожидающих приёма у короля. Сэйлорис Таэлир был страшно бледен, его одежда была испачкана и разорвана во многих местах. Рядом с ним не было никого, но, выходя затем из зала ожидания, Голари увидел на входе нескольких хмурых охранников, которых не было, когда он приходил.
– Мэйлорис Таэлир… Сэйлори передаёт вам просьбу зайти к нему, – с поклоном неловко пробормотал Голари, пряча глаза от внимательного и неприятного взгляда.
– Благодарю вас, советник, что передали просьбу отца, – любезно, но чуть насмешливо отозвался принц и направился на аудиенцию к королю.
По всей вероятности, юный наследник престола играл в прятки с людьми Малума по-настоящему: выглядел он в точности как преступник, пойманный после побега из тюрьмы. Не хватало только нескольких живописных синяков и ссадин на лице, но даже у беглых принцев оставались свои привилегии.
Оланзо медленно оглядел вошедшего и отвесившего церемонный поклон принца, но зная, что его суровый королевский взгляд на сына не действует, сразу нарушил молчание, не предлагая, впрочем, принцу сесть:
– Дорогой сын мой, не соизволишь ли ты объяснить, где пропадал всё это время?
– Я гулял по городу, Мэйлори. Всего лишь, – опустив глаза в пол, ответил Таэлир. Его голос был чуть хриплым: вероятно, он простыл, проведя ночь в каком-нибудь сыром подвале.
– А ты не мог предупредить меня? – с трудом сдерживая гнев, спросил Оланзо. – Или ты считаешь, что Птицеловам больше нечем заняться, кроме как разыскивать тебя, опасаясь покушения на наследника престола, пока ты изволишь прогуливаться?
Голос отца на поверхности отражал раздражение и злость, но за верхним слоем Таэлир уже научился узнавать спокойные волны бесконечной усталости и апатии, поэтому не мог воспринимать этот гнев всерьёз, а, напротив, мечтал хоть раз вывести отца из себя по-настоящему.
Оланзо снова с неудовольствием вспомнил о королеве Эйрил, поскольку он не мог даже сказать своему сыну что-то вроде: «Твоя мать чуть с ума не сошла от беспокойства, пока тебя не было», потому что это было очевидной неправдой; Эйрил только сказала, что Оланзо должен как можно скорее найти их сына. «У тебя ведь есть всё для этого, ты же король», – добавила она.
– Значит, больше нечем, – Таэлир поднял голову и посмотрел на Оланзо. Встретившись с суровым взглядом, который приводил в трепет советников, но принца совершенно не пугал, добавил, чуть улыбнувшись: – Хотя скоро у них должно прибавиться дел, судя по тем песенкам, которые твои подданные распевает про своего короля.
