Мне хочется загнать этого ублюдка до смерти.
Беги, мразь.
БЕГИ.
КЛИШЕ № 2: «Янос Рувер сидит в тесном офисе за рабочим компьютером в приятной прокрастинации. Он пересчитывает в голове денежные накопления за последний год и радостно улыбается. Он звонит в туристическое агентство и будто небрежно интересуется о выгодных семейных предложениях».
Я лежу на полу, пытаясь втянуть побольше воздуха. Окна раскрыты настежь, в комнату летит бриллиантовой дымкой снег. Я не могу надышаться этой баснословной свежестью.
ВСТАТЬ! ВСТАТЬ! ВСТАТЬ!
Пронзительный звонок телефона, лежащего на столе. Звонок цикличен. Он нагнетает истеричную атмосферу. Он неуместен, раздражающе криклив. Он заражает меня панической атакой.
Я продолжаю лежать на мягком тухлом ковре с примятым ворсом, пытаясь втянуть побольше холодного воздуха.
Порядок не работает. Беспорядок не работает. Работает удача и подмахивания готовым материалом в момент обращения её взора на тебя. Делай свой материал и броди с ним по обочине, пока кто-то не спросит: «Работаешь?». Давеча свезло пару раз подъелозить задницей навстречу фаллосу судьбы, а теперь стало ясно, что за фрукт этот Янос Рувер.
Кончился интерес от фортуны и нет умения держаться на плаву?
Кончился ты. Не правда ли?
Это навевает каким-то фатализмом.
Это всё от безделья, веселья, вольнодумности под соус необязательств. Работать надо.
ВСТАТЬ! ВСТАТЬ! ВСТАТЬ!
Телефон продолжает звонить. Мне кажется это чем-то бестактным. Дюжина за дюжиной звонков. Даже если это и что-то важное. Оно не сравнится с той катастрофой, что сейчас на самом деле происходит. Без гипербол. Я слышу сдавленный смех воображаемого шёпота. Я здорово его смешу.
Телефон замолкает.
Тишина – ласкает и баюкает.
Я лежу. В моей голове, словно разорванное лоскутное одеяло: разрозненные люди бредут по пустым страницам. Я пытаюсь раскрыть их за первые пять сцен. Это такая игра. Я обнажаю их характеры, их мотивации, их прошлое, их надежды и, самое главное – их Проблему. Я пытаюсь связать всё это воедино, упорядочить, а позже удалить ненужное.
Одеяло рвёт по швам от (ПАНИКИ)/(ОЧЕРЕДНОГО) тревожного звонка телефона. Стол раскалывается на две части, будто его распилили, чёртов телефон падает на пол. По полу ползут трещины, обнажая бетонные внутренности с торчащей из них арматурой. На меня недоумённо глядят соседи. Я подмигиваю им, на секунду превращаясь в их предмет очарования, заставляя их простодушно махнуть на меня рукой. Крошево бетона разлетается в стороны. Дом разваливается на огромные бесформенные фрагменты, утопая в пыли.
Жители падают, кашляют, трезвеют и осуждающе на меня смотрят.
– ДА!?
Илья восторженно напоминает мне, что завтра я должен быть на ток-шоу. Он спрашивает, как мои дела? Я отвечаю ему, что всё прекрасно. Он также напоминает мне о встрече с киноделами, и я чувствую, как Илья счастлив. Это заразительно. Я вдохновенно расспрашиваю детали встречи, что надеть, чем смазать, где побрить, на чём акцентировать внимание.
И спустя минуты разговора – тишина.
Ласкающая.
– Микрофон повыше, – делает замечание редактор.
Рядом со мной возникает один из его ассистентов. Он дёргает петличку микрофона на моей рубашке, бесцеремонно пытаясь натянуть её повыше. Я бью его по рукам и поправляю всё сам.
Позади, на трибунах, рассаживают массовку. Ассистенты просят расчёски, перетасовывают людей по своему внутреннему порядку, дают рабочие указания в рации и всё никак не могут настроить свет. Оператор, стоящий рядом со мной, деловито покручивает наушник и возится с камерой. Я пью предложенный мне невпопад кем-то из проходящих мимо чай, в какой раз поражаясь этой закадровой суматохе, закулисной захламленности и всеобщему хаосу.
