– Давай его убьем, – тихо прошептала Луна и скривилась в улыбке, которую едва ли можно было назвать материнской и ласковой.
Мудзан взглянул на милого крошечного мальчугана, завернутого в свои первые одеяния – темно-синюю пеленку с орнаментом и ицумадэ на спине. Малыш не кричал, а мирно лежал, слегка кривя личико, словно атмосфера вокруг его уже раздражала.
Все было бы замечательно, если бы не одно «но» – рядом лежал еще один малыш, точно такой же. Мудзан надеялся, что в глазах двоится от алкоголя, но все вокруг видели то же самое – у главы клана Маруяма родились близнецы.
Рождение девочки-первенца, конечно, сулило Мудзану плохую репутацию, но с этим можно было справиться, долго выстраивая авторитет и доказывая, что природа допустила ошибку. Но рождение близнецов… Это означало буквально проклятье рода. Одна душа, расколотая на два тела. Неполноценная, каждому по половине. Добро и зло разделятся в этих детях, и младший ребенок непременно принесет несчастье дому, в котором родился.
Зло во плоти, разрушитель и просто проклятье сейчас лежал в синей пеленке, которую перевязали красной лентой, чтобы различать малышей, сопел и даже не кривился, в отличие от старшего брата. Зрачки малыша еще покрывала младенческая пелена, не было пока ни густых ресниц, ни вьющихся волос, но материнские черты легко угадывались. И при виде ребенка внутри Мудзана расцветала безграничная нежность.
Луна неотрывно смотрела на мужа. Зная, как он поступил с прежней женой, она ждала приговора. Дали бы ей в руки нож – она бы непременно избавилась от второго младенца. Все, чего она сейчас хотела, – защитить себя. Мудзан посмотрел на нее. Его взгляд – такой люди часто сравнивают с лезвием – заставлял дрожать от страха. Все из-за цвета глаз – черного, беспросветного. Мудзан всегда смотрел так, словно видел саму душу.
Тишина длилась бесконечно. Пока Луна отсчитывала последние мгновения своей жизни, Мудзан с любопытством разглядывал детей. Старший явно вырастет могущественным, такую гримасу корчит, словно уже готов строить отца. Младший будет женским обольстителем: ну кто не купится на такой нежный и лукавый взгляд? Возможно, природа не ошиблась, возможно, Мудзан и правда слишком мягкий? Он всей душой обожает дочь и не сомневается в том, что она – его кровь, и готов подарить ей все на этом свете. А сейчас смотрит на того, кто, вероятно, разрушит его жизнь, но испытывает лишь безмерную нежность.
Никакие эмоции не отразились на лице Мудзана, он продолжал надменно смотреть на детей, а затем неуклюже ткнул пальцем в щеку младшего сына и тихо прошептал:
– Луна, спасибо… Тебе нужно отдохнуть. Позаботьтесь о ней и детях хорошенько, нужно выбрать им имена. – Поцеловав влажный от волнения и усталости лоб жены, Мудзан мягко улыбнулся, так чтобы увидела только она, и собрался уходить.
В глазах Луны эта улыбка выглядела приговором – он точно идет сообщать заклинателям, что его жена скончалась при родах. Просто не хочет ее пугать.
– Муж мой, дорогой, пожалуйста, давай все исправим, пока не поздно! Я не виновата! – почти перейдя на истерический крик и схватив мужа за край рукава, начала молить Луна. Были бы силы, она бы зарыдала, но…
Рука Мудзана взмыла вверх. Луна приготовилась к тому, что ее ударят, и сжалась, но ощутила лишь теплое поглаживание по щеке.
– Тише, ты устала, тебе нужно поспать. Спасибо, Луна. – Голос мужа звучал ласково и тихо. – Он мой сын, они оба мои сыновья, я никому не дам их обидеть. Даже тебе. Надеюсь, ты меня понимаешь? Знаешь, что бывает с теми, кто обижает моих детей? – Улыбка уже не выглядела милой, скорее безумной – вынужденная мера: пусть лучше она боится, чем наделает глупостей.
