Помолчали.
– Через пять лет тут будем сидеть, – Саня плевком в воду указал в сторону кафе «Анхор».
– Лучше в «Зарафшане», – сказал Лёнчик.
Засмеялись и начали наперебой вспоминать. Там они были неделю назад на свадьбе одноклассницы Мухаббат. Размах тоя отличался от обычных в махалле, деньгами не просто пахло, ими шибало в нос. Вообще, зачем их позвали – непонятно, но грех на халяву не попасть в самый козырный Ташкентский ресторан. И Ленку с собой прихватили, она не хотела, стеснялась идти незваным гостем, но Лёнчик выдал железный аргумент:
– Одним больше, одним меньше, кто там считать будет? Той16 же.
Любопытство взяло верх и она поехала. Сначала думала – просто посижу, посмотрю. Есть не буду, чтобы не обожрать. Когда увидела угощенья, решила, что от неё никакого ущерба свадьбе не случится и наелась от души. Понятно, что скинулась вместе со всеми в один конверт.
Столы ломились, не успели «туй палов» попробовать, следом нарын, мелко нарезанная лапша с конским мясом. Чимганскими горами встали ляганы с шашлыком. Только приложились – бедана, перепёлки. Уложенные с перепелиными яйцами, аромат зиры и красного перца щиплет ноздри. Ты набит по самые гланды, но отказаться невозможно. Махонькие, щёлкаешь как семечки, за уши не оттянешь.
– На горляшек похоже, – заключил Серый, приканчивая третью или четвёртую. В детстве стреляли их из рогаток, неощипанными жарили в яме на кенафном поле, там же олово плавили на грузила для удочек, руки обжигали.
– Куда в тебя столько лезет? – сказал Саня, сыто отвалился и глазел по сторонам.
Свадьба пятьдесят на пятьдесят, европейско-национальная. Аксакалы в чапанах17 чинно сидят в рядок, бороды оглаживают. Многочисленная родня и друзья все столы позанимали. Мужчины отдельно, неторопливо водку закидывают, вдогонку бутербродик с чёрной икрой, культур-мультур. Плов, по обыкновению, щепоткой, аккуратно, не обронив ни рисинки. Женщины сами по себе, кишлачные вроде и в современной одежде, но глаза потупили, сидят, вилками ковыряют. Собольи брови вразлёт от переносицы, усьмой18 выкрашены, косы толстые змеями по спине. Городских сразу видно – причёски, шелка, серьги в ушах массивнее, перстней на всех пальцах чуть ли не на каждой фаланге, да и переговариваются, не стесняются. Одноклассников, как бедных родственников, воткнули в дальний угол.
Зато когда подвыпили и начался «така-така-тум», Саню удержать было невозможно. Они втроём пытались угомонить его, Лёнчик сказал:
– Чё ты лезешь? Это вообще не твоя свадьба.
– Я гость! – с гонором сказал Саня. – А гость в дом – радость в дом! Может, я Мухаббатке радость принёс.
Переплясал всех, даже приглашённого танцора. Узбекский танец – это ещё одна фишка Востока. В него погружаются с головой, отключая мозг. Ритм берёт власть, руки, плечи, шея от плавных движений переходят к отрывистым. Ноги то чуть выбрасываются вперёд, то топчутся на месте. Лица сосредоточенные, пальцы прищёлкивают в такт. Зажигательно, чувственно, сплошная импровизация.
Народ прекратил танцевать и собрался в круг. В центре остались танцор и Саня, кто-то на его шевелюру нахлобучил тюбетейку. Жаль, что тогда камер не было, тем более смартфонов. Что он там вытворял, не передать: руку на затылок и ходил фазаном в брачный период, голову втягивал ритмично, чисто по-узбекски, какую-то полную женщину вытащил и на колено перед ней вставал, руку к сердцу прикладывал, а сам плечами играет туда-сюда, туда-сюда. В общем, не Саня, а танцор диско. Гости под тюбетейку да за ремень ему деньги пачками насовали.
