– Привет, – это был Николай. – Как ты? Я думал, ты отдохнёшь.
– Привет. Что-то не хочется. А что это за дом? Здесь кто-нибудь живёт.
– Голодна? Я сейчас еду за продуктами. Здесь неподалёку рынок, надеюсь, он ещё работает. Поедем со мной?
– Поедем. Позавтракать и пообедать мы все не успели. Но вот голода я не чувствую.
Мы вышли к машине.
– Туда очень далеко ехать или можно дойти пешком? Мы сегодня столько ехали, что хочется прогуляться.
– Километра два-три. Может, даже меньше, если пойти напрямки. Выдержишь?
– Спрашивает, а то. Идём.
Дошли мы довольно быстро, и нам повезло: рынок ещё работал. И тут я пожалела, что мы пошли пешком. Тащить всё, что мы купили, пришлось в руках. А купили мы много, накормить надо было пятерых взрослых человек.
Пришли мы в наш новый дом как раз к семи часам вечера. Все уже собрались на кухне и ждали нас, судя по тому изобилию, что было на столе. Они добрались до банок с соленьями и вареньями и почти всё выставили на стол и пили чай.
– Извините, мы вас не дождались и напились чаю. Варенье здесь очень вкусное. – И Лиза покосилась на мать, та никак не отреагировала. – А вы где были?
– Как раз ходили за продуктами на местный рынок, – и мы поставили две большие и одну маленькую плетёные корзинки перед собой.
Лиза с Андреем подбежали и начали выкладывать всё на стол.
– Ого, сколько всего вкусного вы набрали! Но я так объелась варенья, что, боюсь, больше в меня не влезет.
– И прекрасно, – о себе дала знать Антонина Петровна. – Не известно, на сколько мы тут застряли, экономить еду надо.
– Мам, перестань.
– Не мамкай мне, мала ещё, чтоб матери указывать, что делать.
Лиза выбежала из кухни.
– Воспитала размазню.
Я пошла за Лизой, хотелось её приободрить. Тяжело жить с такой матерью, наверное. Моя-то лучше всех. Всегда придёт на помощь, ободрит и поможет. Она мне как верный друг. Но успокоить Лизу мне не удалось, она заперлась в комнате и не отвечала. Ладно, пусть успокоится, может, ей так лучше.
Спустившись вниз, я встретилась с Антониной Петровной. Она посмотрела на меня таким взглядом, что мне самой захотелось расплакаться и убежать, даже не в свою комнату, а куда-нибудь в лес очень-очень далеко. Но я этого не сделала. Немного поморгав, чтоб прийти в себя, сама посмотрела в глаза Антонине.
– Ты, ты во всём виновата. Ты шпионка и предательница. Ты навела на нас этот самолёт, а сама стояла и смотрела, как нас обстреливают. Ты запудрила мозги моему сыну, но меня не проймёшь. Я вижу тебя насквозь.
Я стояла и просто на неё смотрела, не хотелось оправдываться. Зачем? Она для себя всё решила.
– Что молчишь? И сказать нечего? Да потому что я права. Права, и тебе нечего возразить.
– Я понимаю вас, Антонина Петровна. Возможно, на вашем месте вела бы себя так же. Я могу, конечно, стоять и убеждать вас, что вы не правы. И что я вышла из дома за минуту до выстрелов, а потом не знала, куда бежать: в дом спасать вас и попасть под обстрел или в лес и бросить вас. Это всё в прошлом. Которое я хочу забыть. Если все захотят, я могу уйти. Мне некуда идти, но я уйду.
– На жалость давишь, не выйдет.
Тут в кухню вошёл Николай.
– Мама, ты опять? Мы с тобой уже всё обсудили на эту тему.
– Да что ж с тобой такое?! Явно она тебя околдовала. И ты не видишь её лживой натуры. Хотела уходить – пусть уходит. Мы все согласны.
Мне хотелось посмотреть на Николая и почувствовать его поддержку, но я этого не сделала, а продолжила смотреть на Антонину. Вдох-выдох, разворачиваюсь и иду к выходу.
