Иван, Кощеев сын - страница 22

– «Без… разницы»… – разбирает буквы Иван. – Так, что ли?

Горшеня пальцем белила потрогал, на язык попробовал.

– Кажется, так, – кивает. – Трактуется однозначно: иди куда хочешь – всё одно, без разницы. Видать, фатализ какой-то писал.

– Фаталист?! – переспрашивает Иван. – Вредитель! Варвар!

– Может, варвар, а может, и варвара, – кумекает Горшеня. – Но человек не шибко умный.

– Насчёт ума не знаю, – говорит Иван, – а только маршрут он нам порядком запутал. Кому-то, может, и без разницы, а нам в определённое место надо.

– Не паникуй, Ваня, – спокойно говорит Горшеня. – Надписи читать – оно, конечно, удобно, грамота – вещь полезная; только не всегда тем надписям верить можно. А вот есть ещё другая грамота, которая без букв и препинательных знаков. Сия грамота не менее полезна, а в данном нашем случае именно к ней и придётся незамедлительно прибегнуть.

Иван на товарища смотрит с восторгом и недоверием. А Горшеня обошёл ещё раз камень, с покатого бока на него заскочил, вскарабкался по выступам да моховым наростам на самую его спину и встал там дозорным памятником, руки в боки уткнул.

– Камень, – говорит, – он тем хорош, что на него достаточно залезть. Как бы валун мал ни был, а всё одно человека он выше делает, обзор ему открывает в иной масштабности!

Приложил руку козырьком к бровям и оглядывает округу.

– Ну что там? – не терпится Ивану.

– Да всё то же – красота, – комментирует Горшеня.

– А по существу?

– Красота – она и есть по существу. Что ж ещё существенней красоты может быть? А ежели ты обстановкой интересуешься и насчёт стопографических ориентиров спрашиваешь, то докладываю тебе следующее. Вижу, Ваня, дуб высокий. Прямо скажем, царственных размеров дуб, издалека его видать. Сидит ворон на дубу, зрит в подзорную трубу. Вот прямо на меня смотрит. Взглядами мы с ним встренулись. Стало быть, это Лесное царство и есть: в человеческих царствах во́роны такой деловитой наружности, да ещё с оптическими приборами, не водятся. Значит, в ту сторону нам и следует идти.

Горшеня спрыгнул вниз, рукой направление указал.

– Жалко, что эта птица тебя зафиксировала, – качает Иван головой.

– А что такое? Чай, я не шпиён и не вредоносец.

– Да понимаешь, Горшеня, у них там на царстве моего папаши давний дружок-корешок, драконий змей Тигран Горыныч. Какая-то между ними ссора с папашкой произошла много лет назад, так этот змей до сих пор на папу обиженный. Я подробностей не знаю, но мама мне советовала Тиграна Горыныча стороной обходить, в кумовья к нему не ластиться и отчеством своим перед лесными жителями не козырять.

– Маму нужно слушаться, – соглашается Горшеня. Подумал немного, раненую ногу ладошками помял и говорит: – Ну вот что, друг Ваня… Исходя из вышесказанного, предлагаю следующий порядок действий. Мы, стало быть, границу в сумерках переходить не будем – от греха подальше. Переночуем в нейтральных кочках. А ранним-ранним утречком войдём в царство тихонько, без шуму. И напролом не попрём, а тормознём какое-нибудь попутное животное, и вся недолга. Как говорится, там хорошо, где нас не поймали ешшо.

Намечено – сделано. Как стемнело, пристроились Иван и Горшеня возле большой корабельной сосны, прямо возле комля лагерь во мхах разбили. Всего того лагеря – костёр да ельник. Настелил Горшеня мохнатых веток в три ряда, обустроил лежанки на ночь. Потом разложил дровишки домиком, хворостом приправил, извлёк из сидора специальные охотничьи спички да так ловко разжёг огонь, что Ивана завидки взяли. Руки у него хоть и сильные, да пальцы не в ту сторону загнуты – ничего взаимополезного сделать не могут! Достал Ваня из своей котомки круг домашней колбасы, полбуханки чёрного хлеба, пирожки всякие – хоть эдак свой вклад в общее благоустроение внёс.