Прошло минут пять-десять.
На пороге зала появились «Мария Стюарт» и монах-капуцин.
Я поглядел на них и заметил, что «королева», что-то тихо шепча монаху, не спускает с меня глаз и как бы показывает ему на меня.
«Что за оказия? Что надо этой особе от меня? Дался я ей, чтоб ей пусто было!» – проносилось у меня в голове.
Непривычный ни к балам, ни к маскарадам, да в особенности таким блестяще великосветским, я чувствовал себя отвратительно.
К тому же домино, которое мне всучил мой друг-мучитель, оказалось изрядно длинным. Я путался в его подоле и, того гляди, рисковал растянуться на зеркально скользком паркете.
– Хорошенькое, черт возьми, удовольствие, – бормотал я, вспоминая обещание Путилина «развлечь» меня. – Нет, я предпочел бы сидеть в склепе, где угодно, но только не тут.
Вдруг я, к ужасу, увидел, что королева, оставив капуцина, направляется прямо ко мне.
– Ну, таинственный чародей, не продолжим ли мы столь интересно начатую беседу? – услышал я подле себя серебристый голос.
– Сделайте одолжение, сударыня, – ответил я.
– Отчего вы меня не называете теперь «ваше величество»?
– Ваше величество? – удивленно спросил я. С какой стати я буду вас так называть?
– Но, однако, всего несколько минут тому назад называли же вы меня так?
«Попался!»– ожгла меня мысль.
– Простите, ваше величество, я забыл, что… – обливаясь потом, пробормотал я.
– Скажите же мне, кого же именно я должна бояться, дабы избежать эшафота?
«Час от часу не легче! Эшафота! Какой эшафот? Что за дичь несет эта барынька!»
– Гм… гм… Кого бояться, спрашиваете вы?
И эшафот? Ну, разумеется, надо бояться палача! – выпалил я.
– Кого?! Палача?! – удивленно-испуганно вырвалось у «Марии Стюарт».
– Ха-ха-ха! – хрипло расхохотался я. – Не бойтесь… я… я пошутил. Видите ли, ваше величество, прежде чем ответить на ваш вопрос, кого вам следует бояться, я устрою ваш гороскоп, и тогда для меня все будет ясно. Да, да, уверяю вас…
– Но как же я узнаю предсказание гороскопа?
– А я вам письменно сообщу, – ляпнул я.
– Письменно? Вы? Мне? Но разве вы меня знаете?
– Вы забываете, сударыня, что для чародеев нет тайн, – нашелся я.
Она вздрогнула и порывисто отошла от меня. В это время Путилин подошел к высокому монаху-капуцину.
– Однако, святой отец, несмотря на рясу, вы, кажется, большой поклонник хорошеньких женщин! – шутливо обратился к нему Путилин.
Монах пристально всматривался в маску его, словно стараясь прозреть за ней черты лица говорившего.
– Наш монастырь не гнушается женщин, ибо в Святом писании нет ссылки на то, что женщин следует избегать, – раздался звучный, резкий, насмешливый голос капуцина.
– Честное слово, вот мудрый монастырь! – продолжал Путилин. – Быть может, такой справедливый взгляд царит у вас и на иные блага жизни?
– На какие, например?
– Ну, на деньги, на золото, на драгоценности.
– Почему вы думаете так, сын мой? – еще насмешливее спросил монах.
– Я сужу по драгоценной цепи, которую вижу на вашей груди, святой отец! – ответил ему в тон Путилин.
Рука монаха вздрогнула и как-то невольно схватилась за цепь.
– Удивительная цепь! Замечательная цепь! – как бы не замечая жеста капуцина, продолжал Путилин. – Быть может, святой отец, вы уделите мне минутную беседу… Пройдемте в одну из гостиных… Там так хорошо… прохладно… журчат фонтаны… зимний сад… поют птички.
– В этом я не могу отказать вам, сын мой, – все так же резко ответил монах.
