Слава Богу, сошло благополучно.
Бабишка меня опять разозлила. Я сижу, слушаю радио, рядом занимается Тинга. Бабишка и так была на меня зла за пос. по дисциплине. Вдруг она подходит ко мне, вырывает вилку из штепселя и кричит:
– Что ты слушаешь радио и мешаешь Тинге заниматься?
Я удивляюсь и говорю:
– Радио в одной комнате, а Тинга может перейти в мою комнату, радио же не перетащишь в другую комнату.
– Ты сам не сделал уроков, а еще другим мешаешь. Подумаешь, расселся как барин! – разоряется она.
– Ладно, я перейду в его комнату, – сказала Тинга.
– Откуда ты знаешь, что я не сделал уроков? – разозлился я. – Идем, я тебе покажу.
Я ей показал тетрадь. Она посмотрела ее, оттолкнула и сказала:
– Сделал, сделал, а вот спросишь тебя, а ты и не знаешь!
– Да спрашивай, пожалуйста, – уже начинаю терять терпение я.
– А!!! Иди ты! – она машет рукой. – Покажи дневник. Я начинаю искать дневник.
Тинга, тем временем, принесла книги и тетради на мой стол. В моей лампе не было лампочки.
– Ну видишь, нету лампы, – говорит бабишка.
– Тинга может поменять лампочку с того стола, на котором она сейчас занималась.
Тинга пошла и ввернула.
– Нет, Танек, переходи обратно, эта лампа плохо светит, здесь темно.
– Ну что ты мелешь, бабишка! – возмущаюсь я. – Тинга только что занималась на своем столе при свете этой самой лампы.
– Ну ладно тебе! Ай, иди! – говорит она с глупым упорством.
Наконец нахожу дневник и даю ей.
– Ну смотри, что тебе надо?
– Ничего.
– Зачем же ты его просила? – изумляюсь я. – Смотри!
– Не хочу.
Я удивленно пожимаю плечами и кидаю дневник на стол.
– А теперь, Тинга, иди занимайся, где занималась раньше. А ты – нахал и не будешь за это слушать радио.
И так очень часто. Ни с того, ни с сего налетает, и ничего нельзя в оправдание сказать. Иногда припрешь ее к стенке разумными доводами.
Тогда она говорит:
– Ай! Иди ты!
– Ай! Брось ты! Не резонерствуй!
