– Костер будем жечь? – спросил Слава, оглядывая берег.
– А у тебя и спички есть? – удивилась я. – Дедова школа?
Он пожал плечами – видимо, тоже никогда об этом не задумывался.
– Давай, когда замерзнем? – предложила я повернулась к реке.
Это, конечно, не Дон, но мне хватало. Лета мы с отцом проводили здесь. Он рассказывал, что каждый берег был закреплён за ребятами из конкретного поселка, и стоило кому-то чужому сунуться куда не надо – начинался мордобой. Так развлекались уличные парни без интернета. Славу это забавляло.
– Сейчас летом тут и московские номера можно увидеть. Не то, что городские приезжают.
Мусорные берега покрыты опавшими листьями, поэтому за поруганную красоту не стыдно. Я подошла к мостику – кусок бетонной лестницы, ступеньками уходящий в темную воду. Присела на корточки, провела рукой по глади – вода обожгла холодом. Я вздохнула. Почему-то становилось грустно при мысли о том, что отплавалась до мая.
– Ты был в Питере? – я повернулась к Славе, который стоял за моей спиной и к воде почему-то приближаться не спешил.
Он помотал головой.
– А я была этим летом.
– И больше всего тебя впечатлила Нева? – усмехнулся он, присев на корточки.
– Угадал! Нева впечатлила своей неуместностью. Я привыкла, что река в лесу, понимаешь? А тут – город как город и вдруг – река! Да такая – синяя, широкая…
– Грязная, промышленная.
Эту привычку я ненавидела в своем отце: все мог опошлить и почему-то думал, что это жутко смешно, и мы все начинали хихикать над его затертым шутками, хотя он бы не обиделся, если бы их проигнорировали.
– Да ну тебя, – буркнула я, – не видел, а знаешь лучше всех.
– Извини, – он примирительно поднял руки ладонями ко мне, – расскажи про Питер. Я просто не Неву хотел там увидеть.
Рассказывать уже не тянуло. Настрой испорчен. Рита считала меня танком непрошибаемым, а какой я могла быть, когда все твои восторги, стоит их выказать даже в малой форме, тут же натыкаются на пошлость, непонимание, перебивание, «повтори на бис» или «ой, извини, я отключился»? Знаю людей, на которых это не действует, и они как ни в чем ни бывало продолжают: «ну так вот…» Я к таким не относилась.
– Если я тебе начну рассказывать про дворец Меньшикова или Царское село, ты скажешь: стоило ли за этим ехать? Я бы на концерты сходил, атрибутикой затарился бы, дисков накупил – там же колыбель русского рока! Куда нам косорылым вас интеллектуалов удивлять, – я отвернулась и сунула руку в воду.
– Я не хотел тебя обидеть. Видимо, это сделали еще до меня, а мне достаются недосказанные слова, – он подошел ко мне поближе. Сел на корточки и заглянул мне в лицо.
Я давно решила, что обида – не для меня. Вообще не понимаю смысл этого чувства. Этакая декларация своего инфантилизма – все мне должны, а не дали. Есть претензия – разберись. Или разозлись нормально. Это я, как могла, и объяснила Славе, но про невысказанные слова он оказался прав. Одному не выскажешь, а другой выслушает. Вот и получается: обидел нас один, а получает за это другой.
– Меня в детстве веселила поговорка: на обиженных воду возят, – признался он, – так и представлял себе телегу с канистрами, в которую впряжен какой-то обиженный.
Я засмеялась. У меня было так с папиным выражением «в Москве дышать нечем» – думала, как только мы въедем на территорию столицы, сразу задохнемся. Должно быть, там живут сверхлюди, которым кислород не нужен.
