Я помню, насколько лучше чувствовала себя, когда на меня по нескольку раз в день не обрушивались подробности жизни едва знакомых из соцсетей. Я смотрела полнометражные фильмы, слушала заранее скаченные лекции и книги, и никто не вторгался в мое личное пространство. Сейчас не сможешь побыть с собой даже если живешь один. Какое время твое, а какое улетает неизвестно куда и на что, ничего не оставляя взамен, кроме песка в глазах и зависти?
Теперь тарелки с золотой каемочкой не нужны – для микроволновки они не годятся, а я без нее никак. Хватит с меня котелков и сковородочек.
Были у меня планы до этого вируса – вот перееду, соберу тех девчонок, этих, а с кем – поодиночке. Всех вместе нет – такого общения я не понимаю, да и они могут не поладить. Вот и собрала. Все по домам сидят как зайцы, а родная сестра скорее меня в мою квартиру въедет.
Славка звонит. Висим на телефоне по часу. Пишемся в соцсетях по полночи. Такого в моей жизни уже лет шесть не было. А тут вторая молодость.
– Что в Москву-то не едешь? – спрашиваю как-то.
– Делать там нечего, – отвечает.
– Заболеть боишься?
– Так ведь и говорят, что из Москвы к вам бацилла пришла. Инкубационный период две недели, а как пройдут, давай погулять сходим?
Пишу, что можно у меня встретиться – мы теперь с предками живем в бабушкиной квартире, а это старая сталинка с сараем и гаражом – ну ты помнишь! Папа там лавочку сделал, столик можно вынести. Хорошо под сливой.
– А твои как к этому отнесутся? – спрашивает.
А им-то что? Для них Славка почти как родной. Расстались мы по обоюдной дури, никто не перед кем не виноват. Это ж не сестрин первый муж, который из-под венца сбежал, а потом его все равно приняли как ни в чем ни бывало. Каждый достоин того, что получает.
Может, между свободными мужчиной и женщиной никогда дружбы не получается, это я себе вру? Нет: у меня же есть друзья противоположного пола – но не более чем друзья. Хотя иным дай повод, они бы из друзей перебежали в другое качество.
***
– Ты-то как себя ощущаешь после его приезда? – спросила Аня.
Мы сидели на ее кухне и пили вино, закусывая полуфабрикатом пиццы.
Только ей я рассказала про Славу. Несмотря на обилие друзей в соцсетях – по работе, по курсам, по тренировкам и творчеству, в период массовых помешательств рядом остаются немногие.
Мы долго не виделись. Я накрутила, что ей неинтересны мои бирюльки, когда вокруг скорбная взрослая жизнь. Она считала, что неинтересна мне с этой тупой взрослой жизнью без бирюлек. В майские праздники я сходила с ума от одиночества, душной комнаты и злости на весь мир. Хоть бы одна сволочь позвонила, написала, в гости напросилась! Конечно, у всех семьи, дети, огороды, кошки, удаленки – зачем им я со своими книжками? Я же баловень судьбы. У нас если не жалуешься, так и поговорить не о чем, как-то неловко в России быть благополучным. Не счастливым, нет. И жаловаться грех, и не жаловаться не на что.
– Да никак. Вообще все до лампочки.
Мы обмывали мою книгу. Тираж приехал в конце апреля, а мне хотелось лежать на диване лицом к стене.
– Ну, ты теперь как настоящий писатель! – говорила мама, перебирая мои книги.
Все только «как». Наверное, даже когда у меня будет нобелевка, я буду «как». На обложке красовался Анин рисунок. Она изобразила главного героя лет двенадцать назад. Эта книга была моим спасением после расставания со Славкой. Можно сказать, она мне его заменила. Пока кто-то рядом, многие мысли просто не приходят в голову, а когда остаешься один – не с кем их обсудить. Потому и пишешь.
