Метрах в ста на въезде в деревню на обочине дороги громоздились остовы трех сгоревших машин и лежащее на боку бронированное чудовище. Иван пригляделся. Из люка бронемашины свисало наполовину высунувшееся тело. Подбежал поближе, шуганув стаю ворон, разглядел с десяток убитых немцев около машин и подумал: «Торопились немцы! Куда? Ага! Торопились выйти к Михайловке с другой стороны, чтобы взять наш полк в клещи и захватить узловую железнодорожную станцию. Так торопились, что даже мертвых своих не забрали, собрали только оружие!»
Иван бросился назад в деревню, забегая то влево от дороги, то вправо, осматривая пожарища и причитая: – Неужели все? Неужели все?
А вокруг снегопад и тишина, нарушаемая только собственным бормотаньем и учащенным дыханием. Иван отдышался и, сам не понимая зачем, поспешил к уничтоженному храму.
Недалеко от храмового пожарища в кустах на обезображенной воронками верхотуре обнаружилась искореженная перевернутая сорокапятка, (45-мм противотанковая пушка – прим. авт.) и за ней теперь уже навечно приданный ей полузанесенный снегом расчет.
«Ага! Значит, отсюда наши саданули по машинам!» – Иван направился к храму, обошёл пожарище и вышел к тыльной стороне – к храмовому подворью. Увы, и от него остались только головёшки.
Вдалеке внизу на берегу речки Тальки стояла уцелевшая большая баня. Иван когда-то слышал, что эту баню построили деревенские мужики для общего пользования чуть ли не двести лет тому назад. Топили ее по-черному, а уже в советское время сподобились сварить печку и вывести трубу. Эта то труба и привлекла внимание. Показалось, что над трубой вьется легкий дымок. «В таком снегопаде рассмотреть дымок? Вряд ли, – Иван хотел было уже развернуться и уйти, но какая-то сила толкнула его вниз, – ладно, пойду гляну».
Дымка над банной трубой Иван не увидел, а вот воздух над трубой подрагивал. Было тихо. Иван на всякий случай снял винтовку с плеча, передернул затвор, крадучись подошел к двери и громко спросил: – Есть кто – нибудь? – Никто не ответил. Иван рванул на себя ручку двери, отскочил в сторону и замер с оружием наизготовку. Всё было тихо. Осторожно, выставив перед собой ствол винтовки, шагнул вперед. Пахнуло банным теплом. – Есть кто-нибудь? – повторил вопрос Иван и подошел к печи. Ее недавно топили, в топке еще были видны красные угли. Ни в предбаннике, ни в моечной никого не было. На полу рядом с печкой были разложены головы подсолнечника, а в углу громоздилась куча уже вышелушенных.
Иван направился к двери парной, но вдруг она открылась и на пороге возник белобрысый мальчишка. Глянув на пришельца, пацан с явным облегчением выдохнул, повернул голову в сторону парной и бросил: – Димка, выходи! – Тут же в дверном проеме возникла вторая и тоже белобрысая детская голова. Этот был помладше и своими детскими любопытными глазами беззастенчиво уставился на гостя как на диковину. Он смотрел так, как могут смотреть только малые дети: открыто и прямодушно, со страхом и одновременно с любопытством, и с немыми вопросами: «Ты кто? Не Бармалей? С чем пришел? Чего от тебя ждать?»
Старший мальчишка один из этих вопросов озвучил: – Дядя, ты кто?
Иван так загляделся на младшего, что даже опешил: – Я – то? Я Иван Соколов, рядовой Красной Армии. А вы кто? И лет вам сколько?
– Я Саша, мне девять лет, а это мой брат Димка, он еще маленький – ему шесть.
