Ни молодость, ни красота не помогли сопернице увести желанного мужчину от жены. Со злости, от бессилия спесивица пустила сплетню по деревне, мол, Федя с ведьмой в постель ложится, приворожила я мужика, оттого холоден он к другим бабам. Злость её попортила нам немало крови.
А вот дочки наши сдружились, всюду вместе ходили. Зоя на батьку больно походила, польстилась соседка на это. Пытаясь добиться расположения отца, Катька нашу девчонку привечать стала, обхаживала, у своего ребёнка крохи отбирала, мою дурёху прикармливала. Добилась вражина ответа, моя девочка погодя повадилась бегать в «гостеприимный дом», к «доброй» тёте, за подружку посчитала. У соседки со своей дочерью отношения не складывались – своенравные, упрямые, неуступчивые особы скандалили постоянно. Меня обида точила, что Зойка от семьи отворачивается, сторону недруга принимает, да неразумному дитю ничего не докажешь, всё в штыки принимала.
Девчата наши подросли, им по семнадцать годков исполнилось, когда Касьян в деревне вновь появился – оказывается, в тюрьме сидел за свои проказы вольные. Вернулся он к Катьке по старой памяти, та поначалу взъерепенилась, а мужик затребовал с дочкой познакомить.
В общем, сошлись, заново любовь закрутили – баба, видать, по мужицким рукам стосковалась. Через полгода Катька понесла второго, Касьян от своих принципов не отказался, песню ту же пропел: парня родишь – до конца жизни с тобой останусь. Получилась Анфиска, опять мужик с вещичками из дому ушёл. Поговаривали, через месяц повторный срок схлопотал, тут уж сокол узилища не пережил, в неволе сгинул.
Светка после школы на почту устроилась работать, назло матери с женатым начальником закрутила, ребёнка в подоле принесла. Катерина злилась на дочь, да упрекнуть не могла – яблоко от яблони недалеко падает, силёнок и у этой не хватило перетянуть мужика из семьи, тот испугался, засуетился, в другое место поторопился перевестись, ребёнка не признал. Так и остались они на деревне ПозОровыми, одни, без мужчин, девок своих тянут.
У Екатерины вторая дочь всего на три года старше внучки, вот друг другу и подсобляют. Катька после вторых родов сдала, переболела болезнью нехорошей, кожа в рытвинах да кости остались от былой красоты, страшной стала, иссохла, почернела вся. Но это было уже много позже.
Мы с Феденькой хорошо ладили, кабы не время страшное, голодное, – можно считать, счастливо жили.
Немцы совсем близко подошли, про фашистов такие слухи ходили, что с ужасом думали, что будет дальше. В одном селе, недалече отсюда, людей в церкви заживо сожгли, в другой деревеньке постреляли всех, кто на глаза попался. Мужики наши, и молодые, и старые, насмерть стояли, погибло немерено люда честнОго. В тылу тоже несладко приходилось, из последних сил народ держался, всё для фронта отдавал. Власть, борясь с паникой, мародёрством, шпионами, держала население в строгости, по доносу хватали виновных и безвинных. Я за мужа боялась очень. Закончилась война, победили фашистов, только один страх ушёл, а другой остался. Круто правил товарищ Сталин. Время послевоенное, страну восстанавливали потом, кровью. Везде разруха, вдовы, калеки, сироты… Горе и радость рука об руку тогда шли. Те бабы, к кому мужики-то вернулись, счастливыми считались.
У Феди на работе неприятности произошли. Любушка таился, ничем не делился, ничего не рассказывал, берёг меня.
