Дом конюха находился на самом краю города. Это был бревенчатый пятистенок, обнесенный деревянной изгородью. Из-за забора была видна плоская земляная крыша сарая, в котором визжал поросенок, и было ясно, что его не кормили со вчерашнего вечера.
Краевский, который сидел ближе к выходу, вышел первым и двинулся к калитке.
– Осторожней, – сказал вслед ему Базыка, – там собака ростом с теленка.
Но собака не загремела цепью, не залаяла, не бросилась, как это обычно бывает, на приехавших.
Краевский толкнул калитку, но она не поддалась. Базыка, видя это, отошел подальше от калитки и перемахнул через забор. Сквозь щели было видно, как он осторожно приближается к крыльцу дома, чтобы постучать в дверь. Но вдруг он изменил свое намерение, перестал осторожничать, выпрямился и, ничего не опасаясь, вернулся к калитке и отпер ее.
– Входите и не бойтесь, – сказал он, – этот пес уже никого не сможет укусить.
Пес, о котором говорил Базыка, лежал возле будки, высунув длинный язык. Синий язык и рой мух над псом говорили о том, что он мертв.
Базыка постучал в дверь. Никто не ответил, тогда он перешел к окну. Проваторов между тем обошел дом кругом, вернулся и остановил стучавшего в стекло Базыку.
– Идите за мной, – произнес Проваторов.
Он привел приехавших к тыльной стороне дома, и все увидели выставленное стекло.
– Старый воровской способ, – добавил Проваторов, – стекло намазывается медом, на него приклеивается кусок ткани и стекло выдавливается, причем совершенно без шума.
– Понятно, – сказал Базыка и бегом побежал на улицу. Через минуту он вернулся с шофером, который нес на плече небольшое бревно. Он возил его с собой, чтобы подкладывать под колеса в случае буксовки.
Базыка и шофер, пользуясь бревном как тараном, стали вышибать входную дверь.
– Тук… так… – стучало бревно о дверь, привлекая этим звуком любопытных соседей.
– И раз, и раз, – командовал Базыка, – и последний раз…
После этих слов дверь подалась, и Краевский услышал какой-то металлический щелчок.
– Ложись! – заорал Проваторов, тоже услышавший щелчок.
Базыка, шофер и Андросов мгновенно бросились на землю. Краевский замешкался, и тогда Проваторов сбил его с ног и прикрыл своим телом.
Удара о землю Краевский не почувствовал, потому что вместе с ударом раздался мощный взрыв, и дверь, которую выбивал Базыка с водителем, вылетела во двор вопреки здравому смыслу, поскольку открывалась вовнутрь. Она едва не убила лежащего на земле Андросова.
Когда пыль от взрыва чуть улеглась, четверка, ругаясь, вошла в дом. Впрочем, вошла – это было не совсем точно, поскольку этому действию больше подходило название забралась: первая комната в доме перестала существовать и представляла собой яму, из которой исходил тошнотворный запах, смесь гари вперемешку с запахом крови.
Пройдя по проваленному и скользкому от какой-то слизи полу, руководство Каминского отдела заглянуло во вторую комнату и остолбенело. Первым все понял и бросился обратно во двор Краевский. Однако добежать до землицы он не успел, его начало тошнить еще на крыльце.
Базыка свел его с крыльца и дал носовой платок. Рвота прошла, но инспектирующий не мог забыть то, что увидел: головы конюха и его жены, стоящих на столе во второй комнате. На конюхе была надета фуражка, на голове его жены – косынка, завязанная сзади. Было очевидно, что убийца или убийцы проделали это после того, как отсекли им головы.
