Из тьмы - страница 7

Однако счастье их длилось недолго: Алексей поступил в Московский университет, и пришла пора прощаться с подругой. Он пообещал Касе вернуться, а Кася клялась ждать. На прощание она подарила юноше свою невинность, он с удовольствием принял сувенир. И уехал в Москву, не оставив ни телефона, ни адреса.

Кася выросла в коммунальной квартире на окраине города, где жила с родителями, бабушкой и тётей, маминой сестрой, в одной комнате. В семье обращались друг с другом довольно холодно, не плохо и не хорошо. Терпимо. Но ранняя беременность Кассандры дала её семье повод для травли. Девочка опозорила родственников и перед соседями. То и дело те перешёптывались за стеной: «Вот же шлюшка эта Карась, ни стыда ни совести». В пятнадцать лет Кассандра бросила школу, а тремя годами позже, не вынеся издевательств и упрёков, сбежала из тёткиного гнезда и отныне жила самостоятельно. Первые два года она снимала квартиру на пару с бывшей одноклассницей, которая оказалась добра к ней, а потом перебралась в съёмную комнату по объявлению в газете. Кассандра стала подрабатывать гардеробщицей в своей школе, больше мест она не знала. Через полгода устроилась уборщицей там же. Ей был по душе тихий неблагодарный труд. Сильнейшим её страхом оставалось общение с людьми, швабры и вёдра были куда милей. На работе Карась беседовала разве что с коллегами-пенсионерками. Бодрые старушки то и дело жаловались на здоровье и маленькую зарплату, Кассандра с улыбкой слушала пустой трёп. Позже она работала упаковщицей на складе, потом устроилась горничной в отеле на час, но недолго продержалась в такой обстановке. Теперь она мыла посуду и полы в забегаловке на Гороховой и два раза в неделю приходила убираться в Ирином ателье. Хоть какие-то деньги. Она была полностью довольна. Надо сказать, у Кассандры родился самый настоящий ангел – миниатюрная белокурая девочка с золотыми ресничками и огромными круглыми глазками, точно два изумруда в огранке. К ангельской внешности прилагались также покладистый нрав и трудолюбие, но никак не интеллект. «Когда есть доброе сердце, ум человеку требуется в последнюю очередь, – думала Кассандра, молодая мама, – куда важнее доброта, ведь из доброты рождается мудрость». Так что ума в дочери она так и не воспитала. А это было первое, в чём нуждался Артемий Кравченко, старший из близнецов, утомившийся поисками неглупого и при этом внешне привлекательного собеседника (а Ничка Карась была несказанно красивой). Так что юноша спросил об этом прямо и совершенно серьёзно у самой Нички, когда они впервые пришли к Ире в гости:

– А ты умная? Чем ты нам пригодишься?

– Я в школьном хоре пою, – скромно улыбнулась Ничка и нежно, совсем уж гротескно и по-девичьи сложила белые ручки на груди. – И я люблю поливать цветы.

Тёма подумал-подумал, почесал затылок, сплюнул на ковёр в гостиной, снова почесал затылок и решил вслух:

– Ладно! По крайней мере у тебя есть музыкальный слух. Сможешь эстетично сидеть на стуле и смотреть, как я песни сочиняю? Если ты мне понравишься, через неделю-другую я разрешу тебе подпевать.

– Я согласна! – обрадовалась девочка. Тёма по-бандитски ухмыльнулся и посмотрел на опекуншу:

– Они теперь живут с нами?

– Да, – улыбнулась Ира.

Под конец дня перевезли вещи и определились, где чья спальня. Ира уступила новосёлам свою комнату, а сама перебралась в пустовавший месяцами кабинет отца-самоубийцы. Там она, конечно, совсем не спала: то и дело вздрагивала от любого шороха, куталась в холодный пододеяльник, кое-как набитый несколькими гусиными перьями, и разговаривала вслух с фотографией папы, моля его вернуться в мир живых и избавить её от этого ночного кошмара. Зато гостям получилось угодить. В Ириной спальне Кассандра с дочкой спали, как убитые, на пышных перинах, с четырьмя подушками и двумя толстыми пуховыми одеялами.